Таинственный Ван Гог. Искусство, безумие и гениальность голландского художника

Ван Гога манит свет, с которым он наконец освоился. Светлые и яркие оттенки ворвались в его палитру, вытеснив мрачные, темные тона. Он понимает, что силу цвета можно черпать не только в собственном воображении — важно увидеть взрыв красок вживую. Париж дает мало возможностей, с его редкими солнечными днями и влажной туманностью.

Наметив новый путь, Ван Гог желает исследовать его по максимуму. Он с радостью окунается в яркие краски южной Франции.

Винсент уехал на юг. Он собирается сначала в Арль, а затем, скорее всего, в Марсель. Годы волнений и борьбы не закалили его характер: он чувствует непреодолимое желание побыть какое-то время в мягком климате […] Его глубокие познания и чистота восприятия мира поистине невероятны. Я убежден, что, если ему даровано еще несколько лет жизни, он станет знаменитым.

19 февраля 1888 г. Ван Гог отправляется на юг, выбирая в качестве цели город Арль, где ему суждено в очередной раз обжечься.

Этап шестой Арль. Японская мечта

Я приехал в Арль совершенно утомленный — должно быть, Винсент тоже испытывал нечто подобное. Столичная суета осталась позади, ты вдыхаешь свежий воздух, взгляд отдыхает. Кафе не переполнены, не нужно отходить в сторону, чтобы пропустить бегущих по тротуару людей, машины не сигналят каждые две секунды. Мой лимит терпения исчерпался всего за пару дней — можно себе представить, насколько сильно дядя нуждался в спокойствии после двух лет изнурительной парижской рутины. Устраивать выставки, встречаться с продавцами, спорить с художниками, уходить на километры от своего дома в поисках подходящего места для написания пейзажа — такая жизнь может выбить из колеи даже психически устойчивого человека, не говоря уже о чувствительном Винсенте.

Не только он осознает необходимость перемен, мой отец тоже воспринимает отъезд как спасение.

Модели больше не хотели позировать ему, а рисовать на улице было запрещено — последнее обстоятельство в сочетании с его вспыльчивым характером породило немало неприятных сцен и настолько расшатало его нервы, что с ним просто невозможно было находиться рядом.

Сегодня, глядя на эту ситуацию по прошествии стольких лет, я могу сказать, что мне понятны чувства обоих братьев. Париж подлил масла в огонь дядиных амбиций, разжег в нем жажду исследования, показал, что путь, намеченный в последние годы, — единственный верный для него.

Было бы неправильно упрекать Винсента в том, что он недостаточно дипломатичен с коллегами, что плохо контролирует свои реакции, так же как несправедливо осуждать его за желание получить одобрение любой ценой — даже рискуя выглядеть нелепо. Все его проявления, включая даже самые нелогичные поступки, являются частью индивидуального пути, который он сам избрал и в котором был последователен до конца, не сильно заботясь о потребностях тех, кто его окружает.

Он родился эгоцентричным.

Именно поэтому я также не склонен осуждать отца за его реакцию: кто угодно на его месте вздохнул бы с облегчением. К тому же на тот момент Винсент не подавал признаков сумасшествия или психического расстройства. Его странные слова и неожиданные реакции можно приписать скорее эксцентричности, оригинальности, типичной для художника — человека чувствительного и в чем-то гениального, каких в Париже было немало.

Однако есть одно обстоятельство, которое делает уникальным опыт Ван Гога: за желанием уехать скрывается вполне определенная цель. Он отправляется в Прованс не только в поисках спокойствия. Юг Франции для Винсента — венец его мечты, доказательство того, что место, которое он так долго себе воображал, действительно существует, в каких-то паре часов езды от Парижа.