Таинственный Ван Гог. Искусство, безумие и гениальность голландского художника

Я завидую той необычайной прозрачности и ясности, которую обретают предметы у японских мастеров. Ничто у них не кажется скучным или написанным наспех. Их работа подобна свежему дыханию, для создания фигуры им достаточно всего лишь пары уверенных штрихов — для них это такой же пустяк, как для нас застегнуть пуговицы жилета. Ах, если бы я мог написать фигуру несколькими мазками!

Поразительно, что дядя одинаково естественно воспроизводит как жидкий мазок Рубенса, так и хроматическую приблизительность японских художников. Ван Гог впитывает, как губка, все, что наблюдает, и с удивительной непосредственностью воспроизводит увиденное.

Винсент настолько увлекается японизери^[2], что даже устраивает выставку собственных эстампов в кафе «Тамбурин» весной 1887 г. В Париже он открывает в себе новые грани, становится деятелем культуры, вдохновителем интеллектуальной жизни и смелым организатором мероприятий.

Провальная стратегия

«Тамбурин» — ресторан-кабаре на Монмартре, весьма популярный у молодых художников. Для холостяка есть в ресторане — обычное дело, к тому же цены здесь не слишком высокие. Ван Гог нередко захаживает сюда поужинать с Бернаром, Тулуз-Лотреком и Андрисом Бонгером, моим дядей по материнской линии.

Винсент знаком с владелицей заведения — итальянкой Агостиной Сегатори, у них даже была недолгая любовная связь. Именно ее портрет я предпочитаю всем остальным картинам парижского периода, которых в общей сложности дядя создал около двухсот тридцати.

Она выглядит совсем как посетительница: на голове шляпа с красными перьями, белый зонтик лежит на табуретке. На столе кружка пива — должно быть, далеко не первая, если судить по количеству пустых тарелок. На ней пиджак с воротником и черная юбка в цветочек. Это самое размытое произведение, которое Винсент создал на тот момент, — только наш взгляд восстанавливает формы фигур, намеченные лишь быстрыми штрихами. На стене позади женщины можно разглядеть японские эстампы Ван Гога. Агостина выглядит спокойной, взгляд устремлен в пустоту — она сидит, скрестив руки на столе и держа сигарету.

Она вовсе не красавица, эта косоглазая итальянка.

Но в ней есть шарм.

Ван Гог настолько доверяет Агостине, что даже передал ей несколько полотен, надеясь, что кто-то их купит. Идея оказалась не просто бесполезной — желающих не нашлось, — но и убыточной для художника: летом 1887 г. ресторан обанкротится, и женщина вынуждена будет закрыть его, а картины продаст с аукциона. То, что они украсили чей-то дом, — слабое утешение для Винсента, он страшно зол оттого, что не получил за них ни гроша.

После инцидента с «Тамбурином» дядя и его друзья-художники облюбовали новое заведение — «Гран Буйон-Ресторан Дю Шале», где тоже подают блюда по умеренным ценам. Конечно, смешно превращать мою поездку в гастрономический тур по ресторанам, но любое место, где бывал Ван Гог, хранит в себе след художника и помогает лучше понять его личность и произведения.

Становясь клиентом магазина или ресторана, дядя каждый раз пытается использовать новый опыт для творческого роста. Он пишет лица посетителей, увековечивает хозяев заведения и, если есть возможность, устраивает выставки своих работ.

В Шале он решает выставить не только собственные картины, но и произведения друзей — Анкетена, Бернара, Конинга, Тулуз-Лотрека. Он умудрился даже представить кучку разрозненных людей как сплоченную и смелую творческую группу, которой даже дал название — художники petit-boulevard — Малого бульвара. Этим именем Ван Гог хочет показать, что они выставляют свои полотна в маленьких заведениях, кафе и ресторанах, однако заслуживают не меньше внимания, чем художники Большого бульвара — Дега, Моне, Ренуар, Сислей, Писсарро, чьи творения продаются на роскошных улицах вокруг Парижской оперы, в галереях Бульвара де Клиши, таких как «Дюран-Рюэль», «Жорж Пти» и, наконец, «Буссо, Валадон и Ко», где Тео служит управляющим. Винсент и его друзья вступают в открытую полемику с художниками, которых поддерживает мой отец.

Дядя вовсе не такой наивный, как кажется, он прекрасно понимает: для того чтобы заявить о себе, необходимо объединиться с другими коллегами и вместе бросить вызов — в точности как импрессионисты на Салоне отверженных. В голове Винсента зреет план создания сообщества художников: каждый из участников свободен работать в своей индивидуальной манере, но может рассчитывать на поддержку коллег в творческих исканиях. Такое вот собрание молодых живописцев — исследователей природы. Он всерьез озаботится проектом в ближайшие несколько лет.