Таинство христианской жизни

Необходимо иметь в виду, что и на путях мысленного сосредоточения (рассудочной медитации) о таинствах веры и тайнах бытия возможно столь сильное увлечение ума, что он, всецело сосредоточившись на своих мысленных образах, потеряет ощущение времени и окружающего его вещественного мира. В этом состоянии ум человеческий имеет ощущение, подобное свету, но это не есть несозданный свет Божества, и принявший его за таковой встал на путь заблуждения. Мир умный, мир отвлеченных идей по своему светозарен, но это еще естественный свет ума, светоподобная сфера мысли, это состояние отвлеченных мысленных созерцаний, доступное человеку по естеству, но не вышеестественное богообщение: Бог не есть мир идей. Бог есть конкретное, подлинное, личное бытие. Бог есть воистину Живой Бог.

Кто на опыте познал только первое из названных состояний, тот, слыша о видении Фаворского света, может принять свое видение как видение несозданного света. Но кто познал и то, и другое, тот знает различие между несозданным Божественным светом и естественным светом ума.

Есть еще нечто, именуемое светом, а именно — наука, свет научного познания. «Ученье — свет, а неученье — тьма». И свет научного познания, и свет отвлеченных умных созерцаний — качественно отличаются от Божественного, хотя многие склонны приписать ему Божественные качества, тогда как он есть только тварный, свойственный естеству человеческому, но действительно носящий в себе образ Божий.

[Невозможно в наше время прочитать] хотя бы и самую малую часть «написанных книг». Все мы стали «невеждами» при всем исключительно умноженном росте всякого рода познаний, усвоенных каждым из нас в нашей интенсивной работе. Нет уже «универсальной учености». Ни один из людей не имеет в своем распоряжении достаточного времени для прочтения даже того, что непосредственно относится к его «специальности». Учитывая это, я постараюсь возможно меньше останавливаться на предметах, которые предполагаю как общеизвестные; буду ограничиваться нередко одним «намеком», чтобы быть понятым в контексте моего опыта. Больше того, буду умалчивать очень многое, чтобы не удлинить повествования. Удовлетворюсь вполне, если удастся только наметить основную тему — главную проблему всей моей жизни.

«Любишь ли ты Меня?» И если сердце отвечает Ему: «Ей, Господи, Ты веси, яко люблю Тя» (Ин.21:17), то тема исчерпана в самой глубине ее. «Любишь ли меня?» — в этом все. Если же мы видим, что этой любви нет, если из плана совершенства любви надо как-то спускаться, чтобы очистить внутри нас место для этой любви, то тема становится более обширной, «широкой». Если же спускаться еще ниже, то она станет просто неисчерпаемою.

Доктрина и жизненные проявления должны составлять согласное единство — принцип древней греческой философии, особенно сильно и глубоко свойственный, Сократу. По учению последнего, подлинно нравственная жизнь возможна только при условии истинного знания, то есть правильного понимания всех вещей. Последнее ложится в основание правильных действий. Где нет правильного понимания вещей, там не может быть (не приходится ожидать) правильных действий.

В основу своей философии Сократ положил принцип (метод) самопознания, что приводило к принципу: человек есть мера всех вещей. Но человек не может знать себя до конца, то есть где пределы его возможностей. Кто из людей действительно имеет право сказать о себе, что он достиг последнего возможного предела, доступного человеческому разуму? Философ исходит из самого себя. Мы же полагаем в основание всех знаний не себя самого, а Христа. Он для нас — мера всех вещей: Божественных и человеческих. Из примера Христа мы утверждаем без колебаний, что научный метод познания не исчерпывает всего Бытия. Можно признать правильным положение, что всякое познание наше достоверно только тогда, когда в его основе лежит наш реальный опыт-эксперимент, и это положение вполне приложимо и к нашему духовному познанию. Мы лишены возможности организовывать наши эксперименты, потому что наш опыт является соединением действия Божия, независимого от нас, с нашим действием.

Мы не отвергаем философию, но знаем, что в ее границы не вмещается вся совокупность Бытия. Сия последняя доступна только Творцу всяческих. И мы, сознавая относительную правду философии — человек есть мера всех вещей, идем дальше сего положения: Бог единственно знает абсолютным образом пределы, доступные человеку. Для нас Христос есть мера всех вещей: Божественных и человеческих. И Он открыл нам область духовного познания, которое лежит за пределами научного метода.