Таинство смерти

Наша Святая Церковь заботится не только о том, чтобы предусмотреть все необходимое в этом тленном мире на нашем пути ко Христу. Ее любовь сияет нам в час нашего отшествия и продолжается после нашего ухода из мира. Все это выражается в глубоко волнующем Последовании погребения, панихидах и вообще в молитвах об упокоении души усопшего. Но прежде чем говорить об этом, скажем кратко и о последних заботах, отдаваемых нашим умершим братьям и сестрам перед погребением. Эти труды сострадания сопряжены с душевными потребностями человека и отражают древнюю церковную традицию. Они означают уважение к освященности тела, даже если оно мертво. В этом духе выдержано письмо Василия Великого правителю Севастии [[763]]. В Севастии скончался некий воин, и его родственникам сообщено было об этом в Александрию с тем, чтобы они приехали и перевезли его туда для погребения. Святитель одобряет предстоящее верующим далекое и опасное путешествие, полагая эти действия правильными и необходимыми. Поэтому он ходатайствует перед правителем, чтобы перене{стр. 334}сение тела для погребения в Александрии было осуществлено за счет «общественного иждивения»!

Святитель Григорий Богослов, этот боговдохновенный иерарх с чуткою душою, любящий уединение, «кормящий старость Божией милостью и упованием на Небо» [[764]], говоря о последних о себе заботах, которых он желал бы после смерти, вопрошает: «Кто положит перст на мои померкшие очи?» [[765]] Вопрос этот напоминает нам слова нашей народной молитвы: «Да удостоит меня Бог, чтобы друг закрыл очи мои». Желание Григория Богослова не чуждо духу Церкви Христовой. Сам Бог, убеждая в Вирсавии (у колодца клятвы) старого Иакова идти в Египет встретить Иосифа, говорил ему среди прочего: «Иосиф, любимый сын твой от возлюбленной твоей Рахили, закроет глаза твои» (Быт. 46, 4). Таково было Божие благословение Патриарху. Во времена Григория Богослова этот обычай выполнялся неукоснительно и благоговейно. Заслуживает внимания свидетельство о последнем часе святой Макрины, сестры Василия Великого, окончившей свою жизнь в монастыре и завещавшей, чтобы глаза ей закрыл брат ее, епископ Григорий Нисский. Святой «приложил ослабевшую от печали руку к святому лику для того только, чтобы не показать, что пренебрегает завещанием ее, потому что глаза ее не нуждались в совершении сего дела, они благолепно были закрыты веками, как бывает во сне, уста прилично сомкнуты, руки благообразно сложены на груди, да и само тело, благовидно лежащее, не имело никакой нужды в руке поправляющего». Известно при этом, что святая незадолго перед тем как испустить дух, почти совершенно истощила себя горячей молитвою [[766]]. Свя{стр. 335}титель Иоанн Златоуст, восхваляя самопожертвование епископа Антиохии Флавиана, который отправился в Константинополь, чтобы заступиться за жителей своего города перед императором, и оставил находящуюся при смерти сестру, о которой некому было позаботиться, писал: «Она каждодневно молила нас и закрыть ей глаза, и сложить и сомкнуть уста, и позаботиться обо всем прочем, что нужно к погребению…» Но Флавиан не поддался слабости, «предпочтя страх Божий всякому родству» [[767]].

Последние заботы о покойных с самого начала считались у христиан столь святым делом, что они стремились печься даже об умерших от заразных болезней. Вот что пишет историк Евсевий: «Они (т. е. христиане) принимали тела святых на распростертые руки и прижимали их к груди, отерев глаза и закрыв рот, несли на своих плечах и не могли от них оторваться, обнимая; омыв, заворачивали в красивые покровы, а вскоре им уделяли те же заботы: оставшиеся в живых всегда следовали за теми, кто скончался до них». Напротив, язычники, узнав, что человек поражен заразной болезнью, тотчас оставляли его, причем покидали даже своих близких [[768]]. Из Жития святого Маркиана Константинопольского (V в.; память 10 января.) мы узнаем, что блаженный бродил ночами по площадям и улицам города, отыскивая непогребенных по бедности покойников. Если удавалось найти такого, он радовался ему, словно бесценному сокровищу. Он принимал на себя попечение о покойном, обращаясь к нему, как к живому: «Встань, брат, поцелуемся!» И вслед за этим призывом святого Бог, вознаграждая любовь раба Своего, позволял умершему на мгновение воскреснуть и приветствовать {стр. 336} «усердного угодника Божия». Тотчас после этого он «снова опочивал» [[769]].