Тайну хранит звезда

Как он и что будет с ней делать, он уже решил. Он ее отравит. Бутылка вина со впрыснутым туда снотворным лежала у него на заднем сиденье машины. Он, конечно же, полагал, что выпьет с ней дома. На посошок, так сказать. Сам-то не будет, сославшись на то, что за рулем. А ей пригубить надо, чтобы напряжение снять. И за перемирие.

Он все продумал, господи! С Анькой никаких проблем не будет. Другое дело ребята – ее ученики. Сначала Нина, теперь вот эти двое.

Он ненавидел кровь, ненавидел ножи, пистолеты. Его от этого мутило. И до сих пор мутит оттого, что пришлось выбросить бедную девочку из окна.

А что было делать?! Она собиралась заорать, позвать на помощь, выдать его! А он совсем не хотел ее убивать. Он просто задержался непозволительно долгое время, обыскивая кабинет ее отца. Она вернулась не вовремя, черт ее дери! Он затих и все молил бога, чтобы она куда-нибудь ушла. Она не уходила. Все носилась по квартире, все болтала по телефону. Что-то готовила себе, отвратительно пахнущее. Или его просто от страха тошнило, и все запахи казались отвратительными в тот момент. Потом Нина затихла, села делать уроки. И он тихонечко пошел. Он очень надеялся ускользнуть незамеченным! Он не хотел ничьей крови, ничьей смерти. Он не хотел никакого насилия. Но она выскочила из комнаты и узнала его! И страшно удивилась. И что ему оставалось делать?!

Он ее убил!

Не свернул шею, не прирезал, не задушил. Он просто выбросил ее из окна. И когда ее тело ударилось на улице об асфальт с далеким тупым стуком, он написал записку. Да, посмертную записку написал он! И в записке указал Аньку. А кого еще?! Из-за кого еще могла выброситься из окна молодая девушка? Либо из-за парня, а он такого не знал. Либо из-за училки, которая достала. Он без сомнения выбрал второе. А потом еще взял и позвонил Аньке, чтобы уж наверняка. И прошептал мерзкие слова.

Как рассудил? Точных слов ни одно следствие установить не сможет. А вот звоночек зафиксировать – пожалуйста! А по времени тоже могут быть расхождения. Никто не установит до минуты, когда Нина вылетела из окна своей комнаты. Минут пять ему пришлось восстанавливать дыхание, стоя в подъезде возле почтовых ящиков. Потом он встряхнулся, вышел на улицу, и тут…

Петровский!!!

Господи, он чуть сознание не потерял, увидав его на улице. И надежд проскочить мимо незамеченным не было никаких. Петровский Вадик его узнал! Приостановился, поздоровался. И хотя сам выглядел взъерошенным, расстроенным, встречу эту он ни за что ведь не забудет, так ведь? Идиот!!! Зачем было рисоваться постоянно в школе, зачем было знать наперечет ее учеников, их родителей?! Знакомиться с ними, шутить, принимать участие в ее дурацких внеклассных мероприятиях, зачем?! Хотел произвести впечатление великолепного мужа, заботливого товарища? Произвел, что называется!

Его чудовищный напарник моментально напрягся, увидав, как он здоровается во дворе дома Галкиных с парнем. Тут же пристал с расспросами. Пришлось все выложить. Он…

Он еле остался тогда жив. По лицу получил изрядно, так это чудовище рассвирепело.

– Ты идиот!!! Он же сразу вспомнит, что ты тут ошивался!!!

– И что?

– А то! Быстро проведут параллели, придурок!!! Ох, надо было с тобой давно распрощаться!!! Менты не дураки… не надо думать, что они глупее нас с тобой. Там тоже умников до черта… Что-то надо придумать…

И придумал, чудовище в облике человека! Он придумал такое, отчего у Александра до сих пор волосы дыбом встают.

– Зачем он здесь, пацан этот? – первым делом спросил тот, когда немного успокоился.

– А я знаю?

Александр тогда очень долго прятал глаза, и напарник сразу уловил в них ложь. За что Александр получил дополнительно пару затрещин.

– Тут любовник его матери живет в соседнем доме, – рассказал он сплетню, услышанную однажды от профессора Галкина. – Семья вполне благополучная, а она с жиру бесится, корова!

– Это хорошо! – радостно осклабился тогда его напарник.

И начал думать. Обычно на разработку преступной схемы у него уходило минут десять-двадцать, не более. Тут ушло даже меньше. Он заставил Александра узнать точный адрес любовника матери Петровского. Потом надел его куртку и ушел. Вернулся через два часа. Вернулся довольным. А когда он радовался, у Александра трясся весь ливер.

– Что ты сделал?! – спросил он тогда его хрипло. И воображение тут же нарисовало растерзанное тело Петровского Вадика. – Ты… Ты убил его?!

– Кого? – лениво, как сытый жирный кот, улыбался убийца.

– Вадика?!

– Нет. Дурак, что ли! Его папаша камня на камне не оставит, если пацана убить. Нет, я убил любовника его мамаши.

– Зачем??? – ахнул Александр, с отстраненным недоумением пожалев постороннего делу человека, пострадавшего совершенно ни за что. – Он-то при чем?!

– Он-то? – чудовище хитро улыбнулось. – Он ни при чем. А вот Вадика за его убийство загребут. Камерка там на подъезде. Засняла его красную курточку замечательно, я думаю. И не до тебя ему будет. Он и думать забудет, что видел тебя. А хоть и вспомнит, кто поверит?

– А мою?! Мою курточку камерка та не заснимет?! – перепугался Александр.