Тайну прошепчет лавина

Ровно в половине восьмого начальник распахнул дверь и пригласил ее войти. В кабинете все было как обычно, как днем, когда она только получала задание. Патриция протянула принесенную папку с выстроенными в ряд цифрами. Тем, как ладно у нее все получилось, она гордилась.

– Пойдем в комнату отдыха, если ты не против, – сказал начальник, принимая папку. – Выпьем чаю, а то к концу дня сил никаких не осталось.

Человек много работал, принимал ответственные решения и, разумеется, устал. Это Патриции было совершенно понятно. Да и чаю тоже хотелось. Обед она сегодня пропустила, собираясь уйти пораньше, потому что у них с мужем была запланирована вечеринка с друзьями в кафе, а Патриция в ту пору своей жизни была уверена в том, что есть нужно не больше двух раз в день. Обычно двухразовое питание касалось завтрака и обеда, ужин отдавался врагу, но в случае вечерних встреч в ресторанах она пропускала обед. Вот и сегодня пропустила.

В комнате отдыха царил полумрак, тяжелые шторы на окнах задернуты, люстра под потолком погашена. Горели лишь бра на стенах. На маленьком столике у кожаного дивана стояли бутылка шампанского, ваза с тем самым огромным букетом роз, темно-красных, практически кровавых, блюдо с клубникой, пузатая бутылка коньяка и тарталетки с каким-то салатом.

Шеф стащил с себя пиджак, развязал галстук, снял его через голову, словно освобождаясь от петли, расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке, плюхнулся на диван и похлопал рукой рядом с собой.

– Садись, что стоишь, в ногах, как известно, правды нет.

Патриция опасливо косилась на диван, предпочитая оставаться на ногах, словно готовясь к бегству.

– Так, давай посмотрим, что ты тут накопала, – говорил шеф, не обращая больше на сотрудницу ни малейшего внимания, – о, слушай, а неплохо. Очень неплохо. Просто супер. Ты большая молодец, девочка, работа выполнена отлично.

Отложив папку, он открыл коньяк и плеснул в пузатый бокал, немного, на два пальца. Сделал глоток, отставил бокал и потер виски, словно прогоняя головную боль.

– Устал сегодня как собака, – пожаловался он, снова сделал глоток, отставил бокал и снова раскрыл принесенную ей папку. – Да садись ты, я еще раз прочитаю.

Шеф был немолодым, уважаемым, очень известным человеком, который не мог замыслить ничего дурного. Уставший в конце рабочего дня мужчина имел право на глоток коньяка. А она сама на тарталетку. Кажется, в них был креветочный салат, и Патриции хотелось его ужасно, до дрожи в ногах. В последний раз она ела больше двенадцати часов назад, поэтому села на краешек дивана и взяла с серебряного блюда аппетитно пахнущий кругляшок.

Шеф потянулся, взял бутылку шампанского, открыл ее. Мягко чпокнула пробка, шампанское интеллигентно зашипело, но не выстрелило, доказывая опытность выпускающего его на воздух рук. «Dom Perignon», – было написано на бутылке, и Патриции, доселе никогда не пробовавшей продукцию одного из самых известных в мире домов шампанских вин, ужасно захотелось ощутить на языке и небе веселые колкие пузырьки. Шеф наполнил и протянул ей бокал, который она с благодарностью взяла.

Принесенная ею папка, над содержимым которой она работала сегодня полдня, оказалась отброшенной в угол дивана, шеф тяжело дышал, словно ему внезапно стало нехорошо.

– Вам плохо? – спросила вежливая Патриция.

Позже, когда она вспоминала этот вечер, разворачивающийся перед ней словно в замедленной съемке, она всегда ужасалась этой своей наивности, практически тупизне, недопустимой для взрослой, состоявшейся в жизни женщины, но тогда, в задней комнате начальнического кабинета она действительно волновалась только за здоровье немолодого уже начальника, гадая, уместно ли будет предложить вызвать «Скорую помощь».

– Могло бы быть и лучше, – согласился он, – но ты можешь мне помочь.

– Да, конечно, – тут же согласилась Патриция, – что нужно сделать?

– А вот что, – он взял ее руку и положил себе на вздувшийся пах, чуть сжал ее пальцы и тут же застонал от этого прикосновения. – Черт, ты еще лучше, чем я предполагал. Так на меня действуешь, чертовка, что сейчас штаны лопнут. Давай, погладь меня там, хотя нет, погоди.

Он отпустил ее руку и завозился, расстегивая молнию и выпуская на свободу вздыбившееся естество, показавшееся перепугавшейся Патриции огромным. Впрочем, она не преминула воспользоваться свободой и вскочила с дивана, отбежав к окну, подальше от начальника, сидевшего теперь в полной боевой готовности к тому, что, по его сценарию, должно было происходить дальше.

– Ты чего? – недоуменно и немного недовольно спросил он. – Поиграть хочешь? Давай потом поиграем. Первый раз по-быстрому, потому что ты так на меня действуешь, что аж больно.

Он опустил руку вниз и снова застонал, прикрыв глаза, но тут же распахнул их и приказал Патриции: – Иди сюда, раздевайся и садись сверху.

Она метнулась к двери, но та оказалась заперта. Когда он успел закрыть замок и куда дел ключ, Патриция не знала, но она была в западне, в комнате, в которой стоял дурманящий запах роз и сидел на диване возбужденный мужчина, дышащий тяжело, словно он воевал с драконом.