Тайны

К изложенному можно добавить следующие краткие замечания из заметок барона Ахациуса фон Ф.

«Нет, решительно невозможно понять, что случилось с этим молодым человеком, твоим племянником Теодором. Он бледен как смерть, расстроен всем своим существом, — словом, совсем не тот, что был раньше… Прихожу к нему в десять часов утра, опасаясь, что застану его еще в постели. Вместо того застаю его за завтраком и угадай, из чего состоял его завтрак? Нет, это невозможно угадать!.. На тарелке лежали два тонких ломтика салями и возле стоял стакан, в котором… пенилось пиво!.. Вспомни об отвращении, какое всегда питал Теодор к чесноку!.. Попадала ли когда на его губы хоть капля пива? Я выразил ему свое удивление по поводу роскошного сытного завтрака, который он собирался съесть. Он стал говорить много и несвязно о необходимости для него строгой диеты, о кофе без сахара и рома, о супе из кореньев, о маринованных огурцах, жареных щуках с черносливовым вареньем и водянистым вином. Жареная щука с черносливовым вареньем вызвала на глазах его слезы… Он был, по-видимому, не совсем доволен моим посещением, вследствие чего я вскоре ушел от него.

Твой племянник не болен нисколько, но он воображает какие-то удивительные вещи. Несмотря на то, что в поведении его не заметно никаких следов душевного расстройства, доктор полагает, что он страдает скрытым помешательством — mania occulta, отличительные свойства которого состоят в том, что его никоим образом нельзя обнаружить ни по физическим, ни по душевным проявлениям, и таким образом оно похоже на врага, неуязвимого, потому что он нигде не показывается. Жаль мне твоего племянника!..

Что же это? Неужели я должен стать суеверным и поверить в колдовство? Ты знаешь, что дух мой совершенно здоров и не имеет никакой наклонности к фантазиям; но то что я слышал собственными ушами, видел собственными глазами, этого никак не объяснить естественным образом… С большими усилиями уговорил я твоего племянника идти со мной на ужин к госпоже фон Г. Там были хорошенькие барышни фон Т., в полном блеске красоты, разодетые, как ангелы.

Они дружески и любезно заговорили с твоим мрачным сосредоточенным кузеном, и я наблюдал, с какими усилиями Теодор старался не останавливать своих взглядов на прекрасных личиках. Уж не влюблен ли он в какую-нибудь ревнивицу, которая так его деспотизирует? Так мне показалось сначала. Было около десяти часов, когда собирались садиться за стол. Теодор хотел идти домой, но пока я его уговаривал остаться, вошла одна из барышен фон Т.

— Как, кузен? Вы должны вести меня к столу, — сказала она с наивной ревностью и без дальнейших разговоров повисла на его руках. Я сел против этой пары и заметил, к своему удовольствию, что Теодор все более и более таял от соседства с хорошенькой барышней. Он быстро выпил один за другим несколько стаканов шампанского; его взгляды становились все горячее, бледность все более сходила с его щек. Встали из-за стола. Тут Теодор схватил руку своей изящной кузины и нежно прижал ее к своим губам. Но в ту же минуту на всю залу раздался звук оплеухи, и Теодор, отскочив в ужасе, поднес руку к своей щеке, которая оставалась багровой и вспухшей. Тогда, как сумасшедший, бросился он из зала. Все были перепуганы, в особенности хорошенькая кузина; последняя, впрочем, была более встревожена испугом и внезапным бегством Теодора, чем оплеухой, данной ему невидимой рукой. На эту глупую шутку духов обратили внимание, впрочем, лишь немногие, несмотря на то, что я от страха чувствую еще до сих пор ужасный озноб.

Теодор заперся у себя. Он не хочет ни с кем разговаривать. Его навещает врач.

Можно ли угадать, на что способна стареющая невеста?.. Амалия Симсон, особа до глубины души мне противная, проникла сквозь замки и запоры. В сопровождении одной из своих подруг она побывала у Теодора и уговорила его отправиться в Тиргартен. В полдень он завтракал у банкира и был в отличном расположении духа, даже читал стихи, которыми разогнал всех гостей, так что, наконец, остался один вместе с очаровательной Амалией.