Тайны английской разведки (1939–1945)

Такое скептическое утверждение, кажется, было пределом того, на что оказался способным Траубридж, и поэтому нет никаких сомнений, что информация, поступавшая в адмиралтейство из Германии, была бессодержательной и малоценной. Почему дело обстояло именно так — не совсем ясно; после 1934 года нацисты никогда не пытались скрывать свои успехи в перевооружении, а, наоборот, стремились показать, на что они способны. Например, французскому атташе Сталину они предоставили неограниченную возможность увидеть все, что немецкая авиация будет способна сделать во Франции (см. главу 15). Представляется вероятным, что нашей разведывательной службе не ставилось специальной задачи добывать сведения о военном кораблестроении в Германии, по-видимому, из-за господствовавшего в официальных кругах оптимизма относительно действенности договора.

Спустя десять лет Годфри спросил Траубриджа, может ли он объяснить, каким образом мы оказались в таком неведении и заблуждении? Траубридж ответил так:

«Я считаю, что, вообще говоря, тот факт, что мы оказались «одураченными» немцами, как в отношении подводных лодок, так и в отношении тоннажа линейных кораблей, объясняется тем, что в то время (после заключения англо-германского договора) мы были склонны верить им в этих вопросах.

Признаюсь, что видимая серьезность и искренность Редера, убеждавшего меня в том, что Германия намерена строго придерживаться положений договора, вполне могли повлиять на разведывательное управление ВМС, читавшее мои отчеты. Я приступил к исполнению своих обязанностей без каких-либо предупреждений, хотя, прочитав работу Вудворда «Великобритания и военно-морской флот Германии», старался держать ухо востро.

Для характеристики моего мышления в 1936 году я сошлюсь на годовой отчет военно-морского атташе, приложенный к годовому отчету посла, в котором, насколько мне помнится, я выразил мысль, что англо-германский военно-морской договор остается краеугольным камнем военно-морской политики Германии. В подходящий момент этот договор, писал я, несомненно будет разорван, но момент этот еще не наступил.

Сотрудники канцелярии лорда-канцлера отказались включить этот абзац, но он сохранился в копиях, направленных мною начальнику разведывательного управления и командующему Флотом метрополии.

Сомнения относительно водоизмещения «Бисмарка» возникли вскоре после спуска его на воду, когда поступила информация от вице-консула в Гамбурге Уильямса, в которой сообщалось, что осадка корабля оказалась значительно большей, чем должна была быть.

То, что Редер лгал мне и моему предшественнику, — неоспоримый факт. Мюрхед-Гоулд (военно-морской атташе в Берлине до Траубриджа) всегда говорил мне, что Редер — лгун, но боюсь, что в известной мере я был усыплен его видимой искренностью. Кроме того, я не мог понять, почему ему было необходимо лгать. В то время понять это — значило понять извилистое мышление тевтонского ума. Иногда они лгут ради лжи».