Тайны архивов НКВД СССР: 1937–1938. Взгляд изнутри

Однако вышеприведенные примеры не могут быть применены к анализу ситуации с запиской № 794/Б. Здесь основное противоречие не в нарушении хронологической последовательности, а между датой официальной регистрации документа (29 февраля 1940 г.) и датой, проставленной на самой записке (март 1940 г.). Этого рационально невозможно объяснить. Разве что понимать это противоречие как некий «маячок», сигнализирующий о сомнительной подлинности записки.

Подобных «маячков», не поддающихся логическому объяснению, в записке присутствует немало. Начнем с того, что в нарушение регламента работы на записке отсутствуют инициалы машинистки, печатавшей документ. В самом тексте присутствуют грубейшие ошибки. Вызывает удивление, что «цензор» Сталина Поскрёбышев не отметил ни одного важного момента в записке Берии № 794/Б.

В этом документе, содержащем массу цифр, имеются всего две пометки Поскребышева. На 3-ей странице вверху тёмно-синим карандашом написана прописная русская буква «п», фраза «Предложить НКВД СССР» подчеркнута красным, перед ней Поскрёбышев поставил латинскую букву «Z». В сумме это значило — дальнейший текст считать постановлением Политбюро. Надпись «О. П. Вопрос НКВД» слева на 3-ей странице, вероятнее всего, сделана Поскрёбышевым после так называемого заседания Политбюро. Однако подобные пометки могли быть легко воспроизведены криминальным специалистом-графологом, специализирующимся на фальшивках.

Удивляет также, что ни одну из цифр записки Поскрёбышев не пометил цветным карандашом, хотя в некоторых из них допущены грубейшие ошибки. Так, в резолютивной части записки предлагалось расстрелять на 36 военнопленных поляков меньше и на 315 арестованных больше, нежели было указано в пояснительной части. Трудно поверить, что подобные вещи Поскребышев не заметил. Он хорошо знал, что Сталин не терпел неточностей в документах. Напомним замечание Хрулёва о том, что он: «давал Сталину тысячи документов на подпись, но, готовя эти документы, за каждой буквой следил…».

Объяснять расхождение в цифрах невнимательностью или «наплевательским» отношением Берии к документам наивно. Направлять подобные «сырые» документы в ЦК ВКП(б) руководителю любого советского ведомства, включая НКВД, было просто опасно. Сталин всегда требовал обоснования каждой цифры, вносимой на рассмотрение Политбюро.

Все разговоры о «вседозволенности» и «всесилии» Берии в марте 1940 г. — фикция. Л. Берия к тому времени лишь пятнадцать месяцев находился в звании генерального комиссара госбезопасности и должности наркома внутренних дел СССР. Напомним, что весной 1940 г. полным ходом шло расследование нарушений социалистической законности, допущенных «особыми тройками» времен Ежова. За месяц до рассмотрения на Политбюро вопроса о поляках, 4 февраля 1940 года «всесильный» Ежов, вместе со своим замом Фриновским, курировавшим работу «троек», был расстрелян. Берия в это время был предельно осторожен.

Безответственность и недисциплинированность работника любого ранга Сталин наказывал строжайшим образом. Об этом свидетельствует телеграмма, которую он направил своему любимцу начальнику Генерального штаба Александру Михайловичу Василевскому по поводу задержки того с ежевечерним донесением об итогах операции за минувший день и оценке ситуации с фронта в Москву: «…Предупреждаю Вас, что в случае, если Вы хоть раз ещё позволите себе забыть о своем долге перед Ставкой, Вы будете отстранены от должности начальника Генерального штаба и будете отозваны с фронта».

Судя по росписям и пометкам, Сталин должен был прочитать записку Берии. Об этом свидетельствует его роспись на первом листе и исправление на четвертом листе записки, где «вписано от руки над строкой синим карандашом, очевидно, Сталиным — «Кобулов». Возникает вопрос, почему Сталин не придал значения несоответствию в цифрах на втором и третьем листе записки? Вновь возникает предположение, что на Политбюро 5 марта 1940 г. рассматривалась иная записка № 794/Б.