Тайны Берлина

Американский исследователь Роберт Уайт в своей книге «Психопатический Бог» делал такой вывод, что об Адольфе Гитлере написано больше, чем о ком-либо в мировой истории, кроме Иисуса Христа. Километры кинопленки. А как же иначе. Феномен беса европейского, если не мирового масштаба, который своими «мессианскими идеями, стремлением возродить не только величие нации, но и расширить ее жизненное пространство приобщением к наследию великих германских предков» сумел загипнотизировать шестьдесят шесть миллионов трезвомыслящих и добродушных немцев, вдолбил им в головы, что они самые лучшие, самые дисциплинированные, самые порядочные, и кровь у них самая чистая, и черепа у них самые круглые, им мешают только евреи и большевики, и жизненного пространства у них маловато. И пошла резня народов.

Ева Браун сохранила для человечества идиллические картинки своего сожительства с фюрером. Она снимала на цветную кинопленку сценки из жизни. И многие кадры остались целы…

Лето 1939 года. Широкий каменный балкон-терраса, похожий на гигантскую смотровую площадку. Вокруг белоснежные Альпы. Светит яркое солнце, а небо такое голубое, что отвести трудно от него глаз. Воздух, чувствуется, тих и прозрачен. Вот из белого здания выходит Гитлер. Он в цивильном костюме. Совершенно не похож на того крикливого, каким его привыкли видеть. Вполне респектабельный мужчина. На нем мягкая коричневая замшевая шляпа, элегантный двубортный костюм, он в хорошем настроении, улыбается, говорит что-то своему адъютанту… Вот он без шляпы, у него вполне круглый череп. Вот он целует замужним дамам ручки, незамужним только пожимает. Соблюдает этикет. Вот он рядом со своей любимой собакой Блонди, треплет ее по загривку, у шезлонга стоит Геббельс, на нем тоже прекрасно сшитый темно-синий поблескивающий двубортный костюм, он тоже улыбается, и у него хорошее настроение. Здесь же прохаживается тучный и несимпатичный доктор Морелль с супругой, близкой подругой Евы. Он лысый, в очках, улыбается, хочет понравиться. Однако его все равно никто не любит. Кроме фюрера. Теперь камера направлена на элегантного Риббентропа с бабочкой, на неуклюжего Бормана, вечного врага Евы, затем мы видим нарядно одетых женщин — это их жены, знакомые, все они садятся за столик пить кофе. У всех присутствующих, чувствуется, настроение приподнятое. Здесь собрался цвет нации, самые лучшие, самые дисциплинированные, самые порядочные…

Мимо прохаживается молодой Шпеер. Очень интеллигентный. Очень талантливый. Он держит в руках журнал, перелистывает его. Он единственный на экране из приближенных, кто останется в живых и все пережитое подробно опишет. И о своем пребывании на вилле, на том самом каменном балконе. И о своих бесконечных беседах с фюрером об архитектурном преобразовании облика Берлина.

Еве было всего семнадцать, когда познакомилась она с Гитлером. Хорошенькая выпускница сначала девичьего лицея, а потом торговой школы, в меру легкомысленная, увлечения — музыка, театр, спорт. Прекрасно сложена. С ее данными только позировать перед объективом. Мечтает приобрести фотокамеру и киноаппарат. Жила в буржуазной семье среднего достатка, в которой, кроме нее, имелись еще две сестры, младшая, Гретель, и старшая, Ильзе. Ее отец был учителем. В меру строгий, но и бесконечно любящий своих детей. Фриц Браун хотел, естественно, чтобы у каждой из дочерей были хорошая профессия и счастливая семейная жизнь. И уж никак не представлял он, что его надежда и любовь, хорошенькая Ева, окажется наложницей вождя нации.

Интерес средней дочери к фотографии заставил отца подыскать для нее подходящее место. Ее устроили в солидное фотоателье Генриха Гоффманна в центре респектабельного Мюнхена, на Аммаленштрассе.

Эта встреча произошла в пятницу, в начале октября 1929 года. Ева задержалась в ателье, когда туда вместе с хозяином пришел незнакомый господин со смешными усиками. С того дня все и завертелось. Гитлер умел ухаживать. Для него, человека позы, условностей и традиций, гораздо важнее было именно церемонное ухаживание, чем сближение, не говоря уже об интимной жизни. Он сдерживал свои чувства. Не давал им свободы. Не мог полностью расслабиться. И все потому, что боялся повредить своей репутации. Как огня опасался возникновения за спиной криво-толков, слухов. И старался не давать этому ни малейшего повода. Дело в том, что он всегда работал на публику. Это была специфика его характера. И едва он стал партийным боссом, государственным деятелем, то его дом или резиденция стали выполнять две функции: служебного помещения и жилища.