Тайны Берлина

В 1929 году Гитлер — подающий надежды политик. Он уже и сам почувствовал, что становится другим человеком, приобретает черты властелина, черты человека, умеющего управлять толпой, массами. И, следовательно, он предназначен самой судьбой к великим свершениям. А раз так, то обозначенная впереди цель превыше всего и ее перед ним никто не должен заслонять. Никто, будь это жена или любовница. Исключение делалось для Гели Раубал, его племянницы, на которой он задумывал жениться. Тот несостоявшийся брак очень повлиял на него. И ни одну из других женщин, включая Еву Браун, он не рассматривал в качестве возможной жены. И с каждой, с кем ему доводилось знакомиться, он оставался в рамках церемониальных отношений. Настолько церемонился с ними, что у последующих биографов вызвал не только недоумение по поводу своей половой активности, но и предположение в полной импотенции. Некоторые утверждали даже, что он был гомосексуалистом. Но это все домыслы. Иначе давно нашлись бы доказательства, давно выступили бы свидетели. Никаких данных, свидетельствовавших о тяге Гитлера к однополым связям, не найдено.

Начавшийся роман с Евой мог бы угаснуть, если бы не настойчивость ее родителей. Они-то хорошо знали, кто был ухажером их дочери. И потребовали личной встречи с будущим вождем нации, требовали разговора с глазу на глаз. Откуда было им знать, что жизненная философия Адольфа Гитлера заквашивалась на романтических представлениях о человеке и его героическом предназначении. Это с одной стороны. А с другой — он концентрировал усилия для повелевания не одним человеком, а массами. Что там жена, дети в сравнении с этими задачами.

Что оставалось делать Еве? Как обратить на себя внимание фюрера? Она решила воспользоваться испробованным средством. И ровно через год после самоубийства Гели, в 1931 году, Ева взяла в руки пистолет. Нашла его в письменном столе отца. И выстрелила в себя. Но не в сердце, нет, а в… В шею. Ей, безусловно, было и горько, и обидно, и одиноко, и хотелось в самом деле убить себя. Но не так, как это сделала Гели, а так, чтобы вроде и убить и остаться в живых. Уж очень хотелось как-то подействовать на Гитлера. Это была первая, но далеко не последняя попытка рассчитаться с неразделенной любовью, с человеком, который наплевательски отнесся к ее девичьим чувствам.

Пуля зацепила сонную артерию и особого вреда ей не причинила. У нее хватило сил позвонить знакомому доктору и сообщить о случившемся.

Гитлер прилетел в больницу вместе со своим личным фотографом, Гоффманном. Возлюбленный принес с собой огромный букет цветов. Но вот дальше этого знака внимания он не пошел. Состояние больной его интересовало, понятно, но не в такой степени, как вопрос, зачем она это сделала. Слава богу, что в живых осталась, значит, скандала удалось избежать. Поэтому его приезд — не столько опасение за здоровье фройляйн Браун, сколько желание выяснить, сделала ли фройляйн этот выстрел вполне намеренно, то есть собиралась убить себя по-настоящему, или выстрелила так, для отвода глаз, чтобы подействовать на Гитлера.

Доктору удалось рассеять сомнения Гитлера: выстрел был серьезный.

К сожалению, этот акт отчаяния не намного улучшил их отношения. Снова у Гитлера все время и силы отнимает политическая борьба. Он на пути в рейхстаг, на пути к посту канцлера. Снова их любовный роман оказался на той фазе, что был и накануне попытки самоубийства. И есть ли смысл действительно дальше так жить?

…Осень 1934 года. Гитлер достиг всего, о чем мечтал. Он глава партии, глава государства — рейхсканцлер. У него новые заботы, новое окружение. Он в Берлине правит бал. А Ева, забытая, прозябает в Мюнхене и только слушает сводки по радио, как там в столице живет ее фюрер, с кем встречается, с кем обедает, с кем проводит вечера.

Ей было двадцать два года, в этом возрасте многие ее подруги уже обзавелись семейством, а что делать ей, той, которую он называл своей валькирией и не говорил ни да ни нет. Соперниц у нее вроде не оставалось. Но это пока. А дальше неизвестно, как обернутся события. Да и сам он особых надежд не оставил после того, как популярно объяснил ей, что ему, человеку, обремененному высокими государственными задачами, нельзя создавать семью, нельзя ему иметь детей, потому что на него возложена ответственность за миллионы немцев. Он должен заботиться о них, воспитывать, обучать. И уехал.

Шел 1935 год. Гитлер из Берлина, который не особенно жаловал своим присутствием, перебрался к себе на горную виллу в Оберзальцберг. А как же Ева? Он заботится о фройляйн Браун и снял для нее трехкомнатную меблированную квартиру в спокойном районе Мюнхена Богенхаузен, недалеко от своего жилья. Вскоре Ева переезжает туда вместе со своей младшей сестрой Гретель. Причем все расходы, включая оплату мебели, несет Гоффманн.