Тайны Бермудского треугольника

Морские призраки, гораздо чаще, чем наземные, творят добро. Об этом свидетельствует статистика. Заняться подобными расчетами меня побудила история, услышанная в 1960 году на совершавшем кругосветные круизы пароходе «Галифакс». Как-то вечером один старый машинист поведал мне о драматических событиях, происшедших на корабле «Пирей». В 1948 году по пути в Австралию у него взорвался паровой котел из-за отсутствия в нем воды. В результате погиб дежуривший машинист. Спустя год, когда «Пирей» стоял в Сиднее, механик Питер Джоунс проводил профилактический осмотр двигателя корабля. У парового котла есть насос, с помощью которого в котел накачивается вода. И вот неожиданно он начал издавать громкие звуки. Приборы показывали, что котел полон, и Джоунс выключил насос. Звуки прекратились. Буквально через пару минут они возобновились, хотя стрелка индикатора стояла на отметке «полон» и насос не работал, а значит, никаких звуков не должно было быть! Джоунс внимательно исследовал индикатор и, к своему ужасу, увидел, что он испорчен. На самом деле котел был практически пуст и вот-вот должен был взорваться. Механику повезло, что он вовремя обнаружил неисправность, успел накачать в котел воды, предотвратил взрыв и остался в результате жив. Выходит, подавший голос насос недвусмысленно предупреждал Джоунса об опасности. Джоунс был молодым, скептически настроенным человеком и никакой связи между своим чудесным спасением и трагедией прошлого года не углядел. Иначе думали старые кочегары «Пирея», знавшие подробности смерти машиниста. Тогда, в предсмертных муках, он поклялся, что на корабле никто больше не умрет из-за аварий в машинном отделении. Так оно и было: в течение 23 лет, пока «Пирей» бороздил океанские просторы, за двигателем парохода присматривал добрый призрак, вовремя предупреждая товарищей о всех поломках, которые могли привести к трагедии.

Если корабельные призраки часто бывают добрыми, то живые люди нередко оказываются сущим проклятием. Вот что произошло однажды в 1961 году в австралийском порту Брисбен. «На борту «Галифакса» оказался один египтянин, угрюмый и неприятный, постоянно ссорившийся с членами команды и практически никогда не спавший. По вечерам мы обычно собирались на верхней палубе, чтобы поболтать о том о сем. А египтянин, назвавший нам свое прозвище Фараон, уединялся со всеми пожитками в лазарете, так как никто не хотел делить с ним каюту. Странная это была личность: сначала он сам нарывался на скандал или лез в драку, а потом представлял дело так, будто во всем виноваты другие. Как плохой актер, он становился в театральную позу, сводил свои густые брови, выпячивал нижнюю губу и проклинал мнимых обидчиков. И вот однажды, когда после очередной стычки Фараон наложил проклятие на трех матросов, старый моряк из Ирландии сказал нам: «Ребята, я повидал на своем веку всяких поганцев и доложу вам — этот даст фору многим из них. Чую, он принесет нам несчастье». Так оно и вышло. Буквально на следующий день два матроса, которым угрожал Фараон, заболели лихорадкой, а двигатель во время того плавания по Тихому океану ломался целых четыре раза. Фараон часто разыгрывал один и тот же спектакль: вытаскивал свой матросский сундук на палубу, садился на него и принимался бормотать что-то себе под нос. За неделю до прибытия в Панаму он мрачно предупредил нас, что скоро начнется страшный шторм. И действительно: в четыре часа дня небо на горизонте окрасилось в зловещий красный цвет и уже через час мы оказались в эпицентре ужасного урагана. В Панаме Фараон сошел на берег, и все вздохнули с облегчением. Вскоре мы обнаружили, что он оставил свой таинственный сундук на борту. Когда мы открыли его, то увидели, что он пуст, если не считать потрепанной газеты за 1915 год, в которой чернилами несколько раз была обведена заметка о гибели корабля «Лузитания». Вот и думай после этого что хочешь. Кем был Фараон? Человеком или злым духом?»