Справедливости ради следует отметить, что царская власть пыталась запретить кулачные бои и в Москве, но причина здесь была в другом: их участники часто были подвыпившими и потому бои были жестокие, с применением ножей, кистеней и т. п. Их сначала пробовали цивилизовать, и только когда ничего из этого не вышло, начали запрещать. Вот для примера интересный документ царицы Елизаветы, выданный в 1726 году. Она возмущается кровожадностью боев в Санкт-Петербурге от которых происходит иногда, что многие, ножи вытащив, за другими бойцами гоняются, а другие, в рукавицы положив ядра, камни и кистени, бьют многих без милости смертным боем, от которых боев являются и смертоубийства, которые убийства между чернью за убийство и за грех не воспринимают, также песком в глаза бросают…“(102, VIII, 332–333). Но Елизавета не запретила „истинно русскую забаву“, а лишь приказала, чтобы бои происходили под наблюдением полиции и были выделены специальные люди (сотские, десятские), которые бы следили за порядком и не допускали использование холодного оружия (102, VIII, 332–333). И это в то время, когда в Украине к беспощадной борьбе с кулачными боями была вовлечена и духовная, и светская власть.
Несмотря на притеснения и преследования, боевые искусства продолжали развиваться. Кулачные бои на Украине просуществовали до нашего времени. На Харьковщине проведение кулачных боев было документально зафиксировано и в XIX в. „Харьковский сборник“ так описывает кулачные бои на улицах Котельвы (одного из самых ранних казачьих поселений Харьковщины). „На улицах Котельвы были чрезвычайно распространены кулачные бои. Драться кулаками приходили без разницы в званиях — у кого сила, тот и мерялся ней. Необходимыми вещами бойца были: шапка-кучма, синий кафтан, красный пояс. Бились, рассказывают очевидцы, как на войне. Побежденные нередко получали значительные повреждения, а бывало, что некоторых и замертво выносили с поля битвы“ (186, 127). А еще в 1900 году жители села Губского на Лубенщине рассказывали: „Кулачки сколько раз в году, со второго дня праздника и до окончания, пока воду не освятят. Этот год (1900-й) дней два битва была большая“ (119, 82). Владимир Лебедев указывает, что кулачные бои до 1913 года проводились в Подольской и в Полтавской губерниях (102, VII, 105).
Популярность этой забавы, ее широкий массовый характер делали бессильными любые административные запреты. Нередко даже духовенство, которое должно было искоренять кулачные бои, само участвовало в этих соревнованиях: „В Снитине приход с приходом сцепились. Отец Василий Кузьминский видит в окно, что мимо его пробегает лучанин Макуха да и говорит: „если бы мои лета вернулись, я бы его свистнул!“. А попович стоит и говорит: „Позвольте мне, батюшка!“. „Ступай“, — говорит отец Василий. Попович переоделся в простую одежду, а Макуха снова рядом пробегает, так тот в бок как ударит Макуху, тот и упал“ (120, 13–14). „Лет сто тому назад, говорят, и поп стоял за Назарцев и за Гаврилков, — опоясается в тулупчике и идет; подвяжет платочком бороду и тогда — ну биться. И мимо него не проходили“ (119, 81).