Тайны чужого мира

Ждать, когда на меня набросятся, начнут стрелять из арбалетов и колоть копьями, я не стал, а сам двинулся группе туземцев навстречу. Увидев меня с расстояния метра в три, человек пять из них замерли словно вкопанные, еще трое или четверо, пытавшиеся привести в чувство злополучную троицу (получалось это у них не слишком-то убедительно), бросили свое занятие и тоже уставились на меня. Помедлив несколько секунд, чтобы дать им еще хоть как-нибудь отреагировать на мое появление и не дождавшись активных действий, я сделал пару шагов вперед. Столбняк, охвативший было группу аборигенов, в тот же момент прошел: они дружно попятились назад, а двое даже с резкими выкриками (смысл их, конечно, для меня остался неясен) вскинули заряженные арбалеты. Сделав ложное движение вправо, я мгновенно скользнул влево – щелкнули механизмы самострелов и две стрелы ушли стороной… Возможно, все бы и закончилось на этом, но, отшатнувшись назад, один из туземцев споткнулся о лежащее в траве все еще бесчувственное тело и с диким воплем повалился через него на землю. Трое из аборигенов тут же вспомнили про копья в своих руках, а остальные, хуже того, выхватили короткие мечи. Легко отведя первое копье маховым движением левой ноги «снаружи вовнутрь», я с молниеносным поворотом нанес противнику круговой удар правым каблуком в голову. Он сразу свалился как подкошенный прямо под ноги своим соплеменникам, которые от неожиданности даже отступили назад и в стороны… Прыгнув через его тело, я ударил каблуком в голову другого аборигена также с копьем в руках и, едва оказавшись на земле, нанес удар другой ногой в бедро последнему обладателю колющего оружия… Отскочив назад и в сторону, я мельком оценил обстановку: трое были выведены из строя – получили серьезные травмы, двое (один из тех, что упал еще до начала схватки и находившийся к нему ближе всех из соплеменников), по их виду, были слишком молоды и не горели желанием ввязываться в стычку. Те, что были оглушены мною в самом начале, все еще толком не пришли в себя, и мне противостояли лишь четверо местных жителей, вооруженные короткими мечами. Рассудив, что геройство в данной ситуации неуместно, я выхватил из-за голенища сапога свой тяжелый охотничий нож, который лишь немного уступал по длине полумечам моих противников. С основами фехтования они были, без сомнения, знакомы, но им следовало двигаться, по крайней мере, вдвое быстрее, чтобы представлять собой хоть какую-нибудь угрозу для меня… Несколько молниеносных взмахов (меня чуть сдерживало наличие у моего ножа лишь одной режущей кромки), два укола, один поворот и еще пара рубящих ударов в сочетании с двойными обманными движениями, и все четверо лишись своего оружия, выронив его на траву из покалеченных рук: двое схватились за глубокие раны в верхней части предплечий (вблизи локтя), у одного оказался проколот бицепс и еще один зажал левой рукой разрез в районе правого запястья… Боевой пыл у всей команды сразу угас, и я не стал больше наводить страх на аборигенов. Все еще держа нож в руке и внимательно следя за ними, я отступил к лодке, рывком столкнул ее в воду, крикнул Володе, чтобы он закрыл двери рубки, а потом, взявшись за носовой рым, повел суденышко так, чтобы оно прикрывало меня от арбалетной стрелы какого-нибудь идиота… Преследования за нами не было, но я, тем не менее, соблюдая все меры предосторожности, на более глубоком месте развернул лодку, все еще прикрываясь ей, пригибаясь, вскочил на корму и запустил двигатель. Пробравшись в рубку, я вновь закрыл двери за собой, а для того, чтобы выбраться на более глубокое место, воспользовался задним ходом. Через пару минут, когда глубина достигла полутора метров, я прибавил ход и повернул в сторону северного берега, рассчитывая тем самым ввести туземцев в заблуждение относительно реального расположения нашего лагеря. Наташа, внимательно смотревшая на меня, что-то спросила, но я лишь покачала головой – настроение, после случившейся поножовщины, у меня было отвратительное…

XIII