Тайны Далечья

Груня стояла молча, только глаза на владычицу таращила. Ничего она из сказанного не поняла, а переспрашивать, дремучесть да дикость свою показывать, постеснялась. Куда ей идти надобно с владычицей лесной и, главное, зачем? О чьей судьбе речь шла, да и как ее, судьбу-то, выберешь? У каждого она своя, уж что на роду написано, то и будет. Мечтать, конечно, о многом можно, да против судьбы не пойдешь. Да и владычица небось колдунья. Груня недаром сказки любила, волшебства да колдовства всякого хоть и не пугалась до полусмерти, как многие ее подружки, но понимала, что обычному человеку лучше от всего этого подальше держаться, как дитю неразумному от огня, который яркостью своей привлекает, но в одну секунду погубить может. Да и батюшка с матушкой, поди, ищут ее уже, волнуются.

Усмехнулась владычица лесная, словно все мысли тайные у простушки на лбу написаны были.

– Выпал тебе, девушка, шанс, – строго обратилась к ней царица, – который смертному человеку нечасто выпадает. Ты вот того немногого богатства, что у тебя было, не пожалела, чтобы людей спасти тебе незнакомых. Среди людей далеко не каждый на такое способен. Но это не главное, есть в тебе еще что-то. Ведь совсем еще девчонкой ты дупло Тимофеево нашла. А Тимофей у нас кладезник, клады от глаз людских прячет, никто, кроме тебя, дом его и не замечал никогда, хоть тысячу раз мимо проходил. А ты углядела. Да и только что удержалась, не погладила морду кошачью, а ведь руку уже протянула. Погладь ты его шерстку, я бы сейчас с тобой не беседовала, ты свой путь уж выбрала бы. И рукоделие я твое видела, поэтому знаю, что внутри у тебя огонек волшебный горит, сейчас-то он еле теплится, но в твоих силах его разжечь. И хочу я тебе дать возможность, что одному человеку на миллион выпадает: можешь ты сама свою дальнейшую судьбу определить. Если согласна, то идем со мной, дам я тебе три задания. Сразу предупреждаю, поручения будут нелегкими. Коли исполнишь все три, покажу тебе три варианта твоей судьбы, а ты сама из них выберешь, какой понравится. Если не захочешь поручения исполнять или не сможешь, не бойся, неволить не стану. Скажи два слова: «Хочу домой», и вмиг дома окажешься. А о родителях не волнуйся, они твоего отсутствия не заметят. Ну что, девица, согласна?

– А как же Лукерья? – не удержалась Груня от вопроса. – Что же с ней-то будет, если я ей не помогу?

– Ну что за девчонка! – качнула головой царица, то ли с упреком, то ли с восхищением. – У нее судьба решается, а она о старушонке заезжей печется. Не твоя это сказка, Аграфена. Ты даже не знаешь, во что по неведению влезла. Лукерье ты уже помогла, дальше она пойдет своим путем, а ты своим.

– Я согласна, – с неизвестно откуда взявшейся решимостью сказала Груня.

Девушка торопливо бежала по тропинке, все дальше и дальше углубляясь в темную, пугающую чащу. На эту тропинку ее владычица вывела, велела идти по ней, никуда не сворачивать и, самое главное, назад не оглядываться, что бы позади ни происходило. Спешит Груня и чудится ей, будто попала она в одну из своих любимых сказок. Лес чем дальше, тем темнее, и не различишь, куст ли колючий впереди или зверь какой притаился, или еще того хуже, чудище страшное подстерегает. Ветви деревьев за волосы цепляются, платок стягивают, кидают в лицо колючие льдинки, да еще норовят за шиворот попасть. Кусты ветками будто шевелят: то норовят подножку подставить, то одежду нехитрую порвать. Ветер завывает, словно стонет кто. Страшно. Немного находилось смельчаков в глубь леса Заповедного пробираться, еще меньше назад возвращалось. Но те, кому повезло домой вернуться, ничего про лес этот не рассказывали, ни единого словечка, будто воды в рот набрали. Даже самые брехливые замолкали. Как вечно пьяненький дед Осип, который только и затихал, когда засыпал, про то, как по молодости в лесу Заповедном побывал, ни словечком не обмолвился.