Тайны Дивнозёрья

Тайка послушно выполнила просьбу. Она надеялась, что Кира знает, что делает. По крайней мере, выглядела кикимора очень уверенно.

— Так, а метлу ты взяла?

— Взяла. А зачем она?

— Как остальные птицы поналетят — будем гонять их, чтобы не слопали нашу кашу-малашу. А как увидишь Алконоста — сразу кричи!

— Что кричать? — не поняла Тайка.

— Ну хоть что-нибудь, — Кира дернула острым плечом.

— Ладно. А ты сама-то что будешь делать?

Кикимора потерла кулачками круглые глаза и зевнула:

— А-а-ыя спать буду. Умаялась чет, — легла прямо под кустом, завернулась в листья и захрапела.

Тайка подумала: «Лентяйка», — но сказать вслух ничего не успела, потому что со всех сторон вдруг налетели серые вороны и подняли такой грай, что уши заложило. Вскоре появились и голуби, и синицы с воробьями, и галки, и даже несколько оранжевых клестов. Но ворон все равно было больше. М-да, одной метлой тут не обойдешься: пока от одной нахалки отбиваешься, другая уже лапами в корыто лезет.

— А ну, кыш! — в отчаянии закричала Тайка, но ее вопль потонул в оглушающем птичьем гвалте.

В сердцах она отбросила метлу в сторону. Самое время было вспомнить о своем ведьминском призвании и хорошенько поколдовать.

Она взяла в руку горсточку крутого варева, еще не успевшего остыть, и скатала из него крепкий шарик:

«Пусть подведут глаза, обманут чувства — покажется желанное невкусным. Летите прочь — и хоронитесь в гнездах, чтоб не попасться в когти Алконосту».

Размахнувшись, Тайка бросила липкий комок прямо в середину птичьей стаи. «Фр-р-р!» — пернатые нахлебники разлетелись в разные стороны. Посреди корыта остался сидеть только один… она не поверила своим глазам:

— Пушок?! Ты-то здесь откуда взялся?

— Тая, я прилип. — Коловерша дернулся, едва не перевернув корыто.

— Погоди, сейчас помогу. У тебя хвост в трещину попал, ты не прилип, а застрял. — Она помогла Пушку освободиться, но несколькими рыжими перьями пришлось пожертвовать.

— Мне стра-а-ашно, — коловерша вцепился в нее когтями. — Спрячь меня, Тая! Ужасный Алконост, кем бы он ни был, меня ище-е-ет…

Тайка достала из рюкзака спальный мешок и кивнула Пушку:

— Полезай туда. Там тебя не найдут.

Тот не заставил себя долго упрашивать: уркнул, юркнул в теплую темноту и затих. Надо сказать, очень вовремя — Тайка подняла взгляд и ойкнула от неожиданности, встретившись лицом к лицу с огромной грозной птицей, которая появилась совершенно бесшумно.

Птица, которая смеётся - 2

Прежде она думала, что Алконост вырастает размером с тетерева, но этот — вернее будет сказать, эта — птица была раза в два больше самой Тайки.

Эх, красивая! Перышки белые, пятнышки черные, косы девичьи толстые, блестящие, как вороново крыло. Глаза золотые, теплые, в обрамлении густых пушистых ресниц, носик пуговкой, губы алые, как рябиновые ягоды.

— Здрасьте! — в восхищении выдохнула Тайка, и из ее рта вырвалось облачко пара: к ночи стало холодать.

— Угощаешь али что? — Птица усмехнулась.

— Вроде того. Говорят, вы жар-кашу любите…

Красивое девичье лицо Алконоста сморщилось, и птица заливисто-озорно рассмеялась. От ее громкого хохота аж уши заложило. Что делать дальше, Тайка, признаться, не знала, поэтому надеялась, что Кира проснется, но кричи не кричи, а храп кикиморы тише не стал.

— Ты мне зубы-то не заговаривай. — Птица сурово зыркнула из-под резких, будто углем очерченных бровей. — Думаешь, я не ведаю, что людям надобно? Поймать меня хочешь да на ярмарке продать. Али стребовать, чтобы я твое желание исполнила. Злата попросить, серебра, коня доброго богатырского, меч волшебный, суженого-ряженого… Признаюсь, девиц я среди охотников редко встречала. В основном парни приходят. Но все вы, смертные, одинаково алчные…

— А вот и не угадала, — Тайка надула губы. — Меч у меня есть уже. Денег мне не надо. И коня тоже. Захочу, меня Гринька на мотоцикле покатает. А суженых — пф, вот еще не хватало! Себе забери.

— Ага, значит, красы неземной хочешь. А то ишь какая страшная да чумазая!

— Может, и чумазая, но вовсе не страшная. — Тайка мысленно помянула недобрым словом банника Серафима и его «панду». Она ведь так и позабыла умыться.

— Зачем же тогда звала-манила? — усмехнулась птица. — Неужто мои шутки-прибаутки послушать решила? Я, между прочим, у самого дивьего царя раньше служила, кажный день его подданных смешила. Но потом пара молодцов от смеха лопнули, а воевода — тот вообще чуть не потрескался. Разгневался тогда царь-батюшка, велел меня казнить. Пришлось ноги — то есть крылья — уносить.

— Правда? — ахнула Тайка.

Нет, ну а мало ли? Всякие чудеса в волшебной стране случаются.

Птица наклонилась к ее уху, со всей мочи гаркнула:

— Шутка!!! — и опять зашлась смехом.

М-да, юмор у нее был так себе…