Тайны, догадки, прозрения

И, конечно же, Винер был безудержным фантазером (как хотите, но у математиков такое свойство, по-моему, чрезвычайнейшая редкость!). Он мечтал о создании машин подобных живому организму; вполне серьезно говорил о том, что возможность сконструировать роботов, подобных млекопитающим, не только по поведению, но и по структуре — задача отнюдь не невыполнимая; правда, оговаривался Винер, это произойдет еще не сегодня и, вероятно, не завтра, потому что знание белков и коллоидов у человечества еще недостаточное. Он считал, что нет никаких принципиальных препятствий для «путешествия» человека по телеграфу. «Тот факт, что мы не можем передавать по телеграфу форму строения человека из одного места в другое, по-видимому, обусловлен техническими трудностями и, в частности, трудностями сохранения жизни организма во время такой радикальной перестройки. Сама же идея весьма близка к истине. Что касается радикальной перестройки живого организма, то трудно найти гораздо более радикальную перестройку, чем перестройка бабочки в течение стадии куколки».

Не были фантазии Винера просто фантазиями досужего человека с никчемным воображением! Для него передача по телеграфу — не научный фокус; для него это насущная потребность человечества, нужная для освоения далеких миров, для достижения которых не может хватить человеческой жизни.

Пока Винер-романтик, Винер-фантаст развивал свои сумасшедшие идеи о будущем кибернетики, новая наука властно вошла в жизнь. Через десять лет после выхода в свет первого труда о кибернетике, никто уже не понимал, как можно было до сих пор без нее обходиться.

Кибернетика стала необходимостью.

Она расщепилась на множество дочерних кибернетик, получивших свою сферу деятельности. Так появились: кибернетика медицинская, биологическая, инженерная, экономическая, «космическая» и множество других ее близнецов. Только одна она могла удовлетворить необычные потребности общества периода научно-технической революции, да ведь и она сама — наука необычная!

Кибернетика — это искусство управлять, универсальное и точное, применимое к любому обществу, даже к «обществу» муравьев; к разнообразнейшим и сложнейшим автоматическим системам, непривычно большим по масштабам, выполняющим самые разные функции и поглощающим колоссальное количество информации.

Наверно, не будет большим преувеличением сказать, что ни одна наука во все времена существования наук не обладала такими неограниченными возможностями, как кибернетика.

Как и кто использует эти неограниченные возможности — вот в чем вопрос? — сказал бы современный Гамлет.

И Винер предупреждает: «Час пробил, и выбор между добром и злом у нашего порога».

И Винер предупреждает: ни одна наука не может так служить на благо человека; но во веки веков ни одна еще не могла быть столь просто использована для гибели человечества.

Пусть сегодня роботы-люди Чапека все еще научная фантастика, но ведь и полеты на другие планеты начались с романов Жюля Верна и Герберта Уэллса! Пусть сегодняшние «киберы» только в самом грубом приближении моделируют человеческий мозг, но ведь на наших глазах они становятся «познающими, самообучаемыми, самовоспроизводящими»! Способными к анализу внешнего мира и приспособлению к нему. Достигнув главного в подражании живому существу: самоуправления и самоорганизации, — кем станут порожденные кибернетикой — то ли машины, то ли «человеки» для своих творцов? Ведь никто не может сегодня на основании научных данных доказать, что принципиально невозможен электронный мозг такой же компактности и сложности, как человеческий.

Винер, во всяком случае, считал, что такая возможность существует.

Речь не о замене электронными мозгами человеческого мозга и не о замене людей роботами; все упирается в одно: кто будет «закладывать» программу в роботов, на что эта программа будет рассчитана, каким целям призвана служить. В конечном счете речь опять-таки о том — кто будет «нажимать кнопку».

Стремление к созданию искусственного разума и искусственной жизни — свойство кибернетики; но та огромная теоретическая и экспериментальная работа, которую нужно проделать, чтобы хотя бы узнать, как далеко можно пойти по этому пути, отодвигает свершение этого стремления в будущее, скорее всего, в далекое будущее.

Так не пресечь ли развитие кибернетики, пока не поздно?

Нет. Остановить научный прогресс невозможно и не нужно. Парадокс могущества — когда человеческая мысль в своей гениальности может вершить непоправимые катастрофы — вот что надо иметь в виду.

Измениться надо самому человеку.

Винер считает, что так оно и будет. Человек в состоянии изменить свое тело и свой мозг, свою собственную оболочку и свое сознание. И сделать так, чтобы всегда быть впереди самого совершенного робота. По-видимому, если оправдаются самые смелые гипотезы, человечество придет к биологической революции, а это будет означать преобразование всего человеческого существования.