Тайны древних руин

— Можешь быть спокойной, мама. Я уже дала тебе слово, что туда больше не пойду.

— Ну вот так-то лучше.

Лучше-то лучше, а как быть мне? Я понимал, что обращаться сейчас к Анне Алексеевне за разрешением пойти в пещеру вместе с Маринкой бесполезно. Но не рассказывать же ей в самом деле о том, что произошло у нас на посту и где теперь Севалин. Невнятно, словно мой рот был набит ватой, прозвучало мое обращение к Анне Алексеевне:

— А если бы Маринка пошла вместе со мной?

Женщина посмотрела на меня, как смотрят на неразумных детей, не отдающих себе отчета в своих поступках. В ее взгляде был немой укор, который следовало понимать так: «Маринка в сущности еще ребенок. Ну а ты-то? Ты же старше ее. Пусть на год, но старше. И уже командир. Как же ты не понимаешь этих простых вещей?» Я бы попытался найти подходящий аргумент. Вроде того, что в воинском подразделении должны хорошо знать не только то, что делается у них над головой, на земле, но и под землей. Но тут неожиданно вмешалась Маринка.

— Я дала маме слово и сдержу его.

После этого всякие аргументы, которые я собирался приводить Анне Алексеевне, отпали. Я натолкнулся на неподатливое, ничем непреодолимое препятствие. Бессмысленно было упрашивать Анну Алексеевну. Еще бессмысленнее уговаривать Марину. Я знаю ее характер: чем настойчивее просьба, тем упорнее отказ. Исчерпано все. Резервов у меня никаких. А делать что-то все равно надо. И я на свой страх и риск глухо промолвил:

— Сегодня ночью арестовали Севалина.

— Валеру? — не поняла Маринка.

— Да.

Наступила гнетущая тишина. Арест сам по себе факт не обычный. В данном же случае он представлялся из ряда вон выходящим. Хрусталевы же знают, какую непомерную тяжесть взваливает подобное горе на плечи близких. Севалин в сущности еще мальчишка. Что он мог натворить такого, что могло вызвать его арест? Ведь он еще только учился, готовился стать флотским командиром. Правда, его списали с военно-морского училища. Ну и что? Дисциплинарный проступок — это еще не преступление.

— Думаю, что это какая-то ошибка, — пояснил я. — Работала чужая радиостанция рядом с нашим постом. А в это время дежурил Севалин.

— Но чужих людей, если бы они находились рядом с вашим постом, вы бы, наверное, заметили?

— Конечно, заметили бы. Но и это еще не все. Сразу же после выхода чужой радиостанции в эфир вся наша местность была оцеплена войсками. Проверили все.

— И никого не обнаружили, — продолжила мою мысль Анна Алексеевна.

— Да, и никого не обнаружили, — повторил я.

— Так что, выходит, Севалин?

— Вот так подумал и командир, который руководил прочесыванием нашей местности. После этого он Севалина и забрал.

Все это время Маринка молчала. И чем дольше длилось молчание, тем шире становились ее глаза. Казалось, она начинала о чем-то догадываться. Но как допустить невероятное? Как можно допустить, что огромное нетающее озеро Эльгыгытгын образовалось от удара о землю метеорита величиной с километровую глыбу? История земной цивилизации не помнит таких катастроф. И все-таки это так. Пусть с тех пор прошли тысячи, а может, и миллионы лет. Волнение Маринки заметила и мать.

— Ты что?

— Может, об этой пещере знает еще кто-нибудь?

— Ну и что? — испуганно спросила мать.

— А вдруг там чужая радиостанция?

— И думать не смей! — закричала мать.

— Но, мама, как ты не понимаешь, что это серьезно? Мало того, что, может, напрасно пострадал Севалин, так еще какой-то гад будет продолжать вредительство. Ты это можешь понять?

— Так я и знала, что эти проклятые пещеры до добра не доведут! — уже по-бабьи заголосила Анна Алексеевна. — Коля, ну растолкуй ты ей, пожалуйста, что это не ее дело.

Что ответить напуганной женщине? Она теперь полностью отдавала себе отчет в том, что это слишком серьезно для всех, кто пойдет в пещеру. Вдвойне опасно для Маринки, так как именно она должна быть проводником и, следовательно, впереди всех, кто будет участвовать в прочесывании пещеры. Первый отпор врага, если только он окажется в подземелье, придется по Маринке. Эту суровую необходимость понимали все, в том числе и Анна Алексеевна. И чем больше она осознавала неотвратимость надвигавшейся опасности, тем сильнее протестовало ее сердце. Это было видно по мертвенной бледности, покрывшей ее лицо. Удивительное дело: Маринка, которая больше, чем другие, подвергалась опасности, была относительно спокойной. Но что творилось с Анной Алексеевной, которой непосредственно ничто не угрожало? Она то сядет на стул и тут же встанет, го поспешно застегнет верхнюю пуговицу кофточки и тут же ее расстегнет, как будто что-то ее душило, то передвинет на столе глиняную вазочку и тут же поставит ее на прежнее место. Я нисколько не сомневался, что если бы можно было, она с радостью, не задумываясь, заменила бы Маринку и пошла бы на самое опасное дело, не колеблясь, встретила бы самое смерть. Так готовы поступить многие матери своих детей. Самка воробья, обычно пугливая, превращается в отважную пичужку, готовую на самопожертвование, как только ее птенцу начинает угрожать хищник.