Тайны двора государева

— Ну, звездочет, где он? Сейчас будем на Красной площади жечь шакала поганого!

Явился Викентий. Царедворцы и сбившаяся в кучку челядь с любопытством уставились на волхва. Басманов заглянул в лицо Викентия, елейным голосом протянул:

— Ну, латынянин гнусный! Зенки свои расторопь. Государь-свет, хвала Богу, силен, как никогда. Зришь ли сие, идолослужитель треклятый?

Весело улыбаясь, Иоанн Васильевич тоже вопросил:

— Ну, звезды наврали? Назначенный день — сегодня, а я живой!

Викентий негромко, обыденным голосом произнес:

— Государь, но сейчас лишь утро! Кириллин день еще не миновал…

Иоанн Васильевич словно поперхнулся: хотел еще чего-то сказать, да промолчал.

Он вновь ходил хмурым. От обеда отказался.

Вечером сел с Годуновым в шахматы играть. Пили вино.

Проиграл две партии. Никогда прежде Годунов у государя не рисковал выигрывать. Государь хотел сказать об этом, как вдруг дико вскрикнул, вытаращил глаза и замертво рухнул на ковер. Изо рта у него обильно кровавая пена пошла.

— Лекаря скорее! — крикнул Годунов.

Прибежал Бомелиус, пощупал пульс:

— Тело уже рассталось с духом…

Все перекрестились. Басманов особой печали не выказал:

— Бог дал, Бог взял!

Зато простой народ скорбел по-настоящему. Тысячи людей стекались в Москву. Горестные вопли неслись в небо. Годунов с печальным удивлением качал головой:

— А если бы покойник истребил народу в два раза больше, так стенаний о нем тоже было бы больше? Сказывают, о кровавом Калигуле и безумном Нероне простолюдины скорбели как о родных сыновьях. Удивительно, да и только — сколь сильно чернь любит ярмо да кнут.

Эпилог

По Москве гулял слух: «Иоанн Васильевич отравлен приближенными!» Среди вероятных убийц называли и Бориса Годунова, и вошедшего с ним в сговор чужеземного звездочета. Ведь у Викентия и впрямь не было выбора: или самому сгореть на костре, или подсыпать государю в вино яд. Ничто так не толкает на убийство, как страх перед будущей жертвой. А под этим страхом постоянно жили все приближенные государя.

Впрочем, история — дело темное. Ведь многие остались в убеждении, что Василиса, будучи закопанной живьем, так и приняла мученическую смерть.

И что стало с нашими героями? Викентий Буракевич был отпущен на свободу, добрался до Кракова. Василиса уже знала о смерти своего бывшего мужа — Иоанна Васильевича. План ее — заставить страдать и изнывать от страха государя — блестяще осуществился, но она радости от этого не чувствовала. Викентий стал ее мужем, она родила ему пятерых детей. В искренней молитве уста ее жарко шептали:

— Спасибо, Господи, за мое нынешнее счастье! Семью свою не променяю за все короны царские…

Священник отец Никита, поднявший царицу из могилы, ушел обратно в Россию и уединился в одном из северных монастырей, замаливая свои и чужие грехи.

Что касается Бориса Годунова, то всем известно о его вступлении на российский престол. Случилось это спустя четырнадцать лет после смерти Иоанна Васильевича.

Оправдалось предсказание относительно Петра Басманова. Он отчаянно защищал Гришку Отрепьева, сказавшегося царем Дмитрием, сыном Иоанна Васильевича. Они оба были зарублены. По свидетельству очевидца тех событий Самуила Маскевича, труп Лжедмитрия бояре-заговорщики оттащили на базар и бросили на торговый стол. А на другом, «несколько пониже, расположили тело Басманова, так что ноги первого, свесившись, касались груди второго».

Как видим, предсказания даже лжепророков порой сбываются.

Шел 1606 год.

На Руси царила смута.

Изверг

Из исторической хроники: «Искусный звездочет и богослов Симеон Полоцкий ночью на 11 августа 1671 года, заметив близ Марса звезду пресветлую, предсказал царю Алексею Михайловичу и супруге его царице Наталье Кирилловне, что чрез девять месяцев родится у них сын, которому наречется имя Петр, и не будет ему равного среди монархов. Де всех он превзойдет славою и делами, соседей враждующих смирит, страны дальние посетит, мятежи внутренние и нестроения обуздает, многие здания на море и на суше воздвигнет, истребит злых, возлюбит трудолюбивых, насадит благочестие. То же записал, по словам предания, и Дмитрий, впоследствии святой митрополит Ростовский, наблюдавший в Москве течение небесных светил в одно время с Симеоном Полоцким».