Тайны двора государева

— И впрямь, бумага-то китайская, та самая! И начертано искусно, как на воровских эпистолах. — С печалью проговорил: — Ах, стерва, меня чернила, «пирожником» именовала… А еще в вечной любви клялась. До чего ж женское семя коварное, ничего святого нет.

Трубецкой озабоченно сказал:

— Поскачу ее ловить. Может, у себя в комнатах сдуру задержалась?

* * *

Трубецкой заблуждался: Анна бежала из дворца, даже не заглянув к себе. Однако уже через час ее схватили караульные Аничкова моста.

Похороны

В эту ночь Меншиков глаз почти не сомкнул. Поначалу он сызнова допрашивал Анну. Он совал ей в лицо письма, обличал. Но все напрасно — на женский ум такие доводы не действуют. У женщин мышление особое.

Меншиков с яростью тряс девицу за плечи:

— Откуда в тебе столь лживое окаянство? Признавайся, гидра ядоточивая!

Та выпучивала светлые глаза и фыркала:

— Фу, сие все поклеп! Ничего не писала, ничего не ведаю…

Трубецкой уже отправил на Лазаревское кладбище четырех гвардейцев, которых возглавлял бравый капитан-семеновец Сергей Богатырев. Когда подъехала карета с жертвой, на левом берегу Черной речки возле кладбищенской ограды темнела глубокая яма.

Трубецкой сделал последнюю попытку узнать правду:

— Где, Анна, ты взяла шесть тысяч? Не передком же заработала?

Девица уже изрядно трусила, но все еще твердила:

— Я не виновата!

Меншиков брезгливо сказал:

— Засунь, Трубецкой, воровские письма ей в глотку, пусть с ними ждет второго пришествия! И свяжите по рукам и ногам.

…Когда девицу потащили к яме, она неимоверным усилием сумела выплюнуть письма и заголосила:

— Ка-ра-ул! Помогите! Все скажу… Это герцог Голштинский с Девиером грозили мне… чтоб докладывала… и письма тоже для них писала. По две тыщи за каждое… Простите, Христа ради, не буду!

— Бросай! — коротко распорядился Меншиков. Он был оскорблен, как никогда. — «Пирожник»!

— Ай! — вскрикнула девица, стукнувшись о дно могилы.

Трубецкой чертыхнулся, подул на ладонь:

— До крови расцарапала, блудодейка!

— На ее персте, поди, крупный бриллиант! — предположил капитан Богатырев. — Златолюбива, шельма. Ну, все свободные от караула — в казарму!

Эпилог

Еще долго петербуржцы со страхом показывали место возле кладбищенской ограды и приговаривали: «Здесь живьем была похоронена фрейлина. Сказывают, из земли три дня и три ночи шли жалостливые вздохи и стоны, а преображенский гвардеец разгонял любопытных».

Во дворце поначалу недоумевали: куда Анна Зонеберг девалась? В потаенном месте ее спальни были обнаружены золотой браслет, бриллиантовые серьги и еще кое-что, принадлежавшее Екатерине. К грехам девицы прибавился еще один — воровство. А потом такие времена пришли, что стало не до пропавшей фрейлины.

Эпоха была бурной, переходной.

Ночной гость

Государыня Екатерина готовилась отойти ко сну. Вдруг от ужаса у нее между лопаток пробежали мурашки: она явственно услыхала, что кто-то постучал в окно опочивальни, расположенное на высоком третьем этаже. Она замерла, чутко прислушиваясь: не почудилось ли? Стук тут же отчетливо и требовательно повторился.

Государыня хотела крикнуть: «Стража, скорей сюда!» Но любопытство, свойственное всем представительницам женского пола, включая императриц, заставило ее сунуть ноги в легкие сафьяновые башмачки и в одной срачнице — исподней рубахе — с серебряным подсвечником в руке осторожно приблизиться к окну.

На фоне недвижной, низкой и мутной от мороза луны она увидала такое, отчего вся враз сомлела: в окно, расписанное ледяными узорами, глядело веселое нахальное лицо молодого красавца в зеленом кафтане Семеновского полка…

Невезение

В жарко натопленной и прокуренной австерии, что на набережной, как раз против дворца Меншикова, во второй день Рождества шла карточная игра.

Высокий белокурый капитан с прекрасной и открытой наружностью метал банк. Это был знаменитый на весь Петербург покоритель дамских сердец и отчаянный рубака, отличавшийся в боях со шведами и турками, с многочисленными боевыми шрамами на теле Сергей Богатырев.

Именно он когда-то арестовал проворовавшегося в делах и зарвавшегося в отношениях с государыней Монса, по приказу государя расправлялся с детоубийцей леди Гамильтон.