Тайны двора государева

— Это близко и как раз по пути: возле театра Манна, на Мойке. Мы быстро все сделаем: одна нога здесь, другая там.

Лейтенант решился:

— Пусть будет так, да про табакерку, сударь, не запамятуйте.

Побег

Возле театра Манна, возникшего шестью годами раньше вместо канцелярии главной полиции, стоял небольшой двухэтажный домишко. Богатырев долбанул ногой дверь:

— Савелий, хватит дрыхнуть, уши оторву! Отчиняй!

Тут же дверь отлипла, гостей окатило теплом и запахом жареной баранины, упревшей каши и еще чего-то аппетитного. На пороге стоял денщик. Увидав командира, бросился ему на грудь, запричитал:

— Наконец-то, батюшка! А что ручки веревочкой стеснили вам? Ай беда какая?

Богатырев весело произнес:

— Сие для безопасности империи необходимо! У нас мало времени. Быстро накорми и напои служивых. — И он стряхнул на руки денщика медвежью шубу, наброшенную ему на плечи.

Смекалистый денщик быстро поставил на стол жареного гуся, капусту квашеную, гречневую кашу с бараниной и салом, грибки, штоф водки.

— Развяжи руки господину арестанту, — распорядился лейтенант.

Богатырев потер затекшие запястья. Не садясь за стол, махом вытянул чарку водки, захрустел капустой. За ним выпили и остальные. Началась трапеза.

Конвойный лейтенант вопросительно посмотрел на Богатырева:

— Где обещанное? Да скорее свое дело делайте — эпистолы жгите и пойдемте, доставлю вас к государыне.

— Подымемся наверх, в мой кабинет! — предложил Богатырев.

Лейтенант заколебался: оставаться с глазу на глаз со здоровяком гвардейцем не хотелось, но принимать взятку при других не мог. Жадность пересилила осторожность. Он решился, приказал конвоирам:

— Перекрыть двери, смотреть у меня, чтоб чего не вы шло! — и затопал за Богатыревым.

Кляп

Конвойные поставили лавку возле дверей — спокойнее так будет! — пододвинули туда же стол и начали гулять по-настоящему. Штоф (1,2 литра) быстро осушили.

Лейтенант с арестантом не возвращались.

Денщик вынул из поставца еще бутылку. Выпили ее, съели всю кашу, от гуся остались лишь косточки — лейтенант не шел.

Тогда один из конвоиров крикнул:

— Господин лейтенант! Вы слышите нас?

В ответ — тишина.

Конвоир застучал сапогами, побежал вверх по лесенке, толкнул дверь — она была закрыта изнутри. Закричал: «Господин лейтенант, вы тут?»

И снова — без ответа. Конвоир надавил плечом, крючок изнутри отскочил. Конвоир увидал забавную картину: окно открыто, лейтенант, таращивший глаза, обрывком кожаных вожжей привязан к кровати, рот заткнут кляпом.

Капитан Богатырев бежал через окно.

Жажда крови

Началась паника.

Все пикеты и караулы были предупреждены о побеге. На улицах Петербурга и дорогах осматривали каждую повозку, приглядывались к каждому пешеходу: не тот ли преступник-капитан, что бежал?

Трижды был допрошен несчастный конвойный лейтенант и посажен на гауптвахту:

— До сурового суда!

Матушка-государыня гневалась. Миних, до русских людей жестокий, нагло выговаривал императрице:

— При вашем покойном муже все как шелковые ходи ли, потому что три шкуры с виновных спускал. А вы, государыня, добротой своей нацию русскую ослабляете. Я бы, по доброму обычаю старины, сего преступного Богатырева колесовал или — еще лучше — на костре сжег.

* * *

Так целый день минул в бесплодных поисках. Богатырев будто в воду канул. Пришла ночь, а вместе с ней нечто ошеломляющее.

В путь

Богатырев целый день отсиживался у приятеля — знакомого нам по битве с разбойниками под Ништадтом, — теперь уже командира третьей роты Невского полка капитана Чердынцева. Когда наступила глухая полночь и часы на Адмиралтействе пробили двенадцать, к проштрафившемуся капитану пришел Чердынцев.

— Вот, Сережа, тебе шинель артиллерийского полков ника, а мой писарь изготовил проходное свидетельство на фальшивое имя. Жаль, что не желаешь еще день-другой посидеть у меня в роте.

Богатырев решительно возражал, набрасывая на плечи шинель с чужого плеча:

— Прости, брат Чердынцев, недосуг мне на твоей печи лежать, да и не желаю, чтоб тебя по моей вине в солдаты разжаловали. Проведи-ка лучше через полковой караул, а уж дальше буду уповать на Мать Царицу Небесную и собственное проворство. — Капитан осенил себя крестным знамением. — Вперед, нас ждет виктория!

Лунный свет

Полная луна серебристо освещала крыши домов и чешуйчатый снежный наст. На Полицейском мосту караул потребовал проходное свидетельство. Командир, подняв фонарь, долго всматривался в лицо Богатырева, потом все же произнес:

— Можете следовать дальше, господин полковник!

Богатырев без особых приключений добрался до Зимнего дворца. (Напомню читателю, что нынешний Зимний сооружен по проекту Растрелли лишь в 1762 году, а прежде на его месте стоял старый, построенный Петром, куда более скромный по размерам.)