Тайны Елисейского дворца

Император отдал приказ и лично позаботился об удобствах путешествия. Жюно на определенных станциях уже дожидались перекладные. Командующий корпусом Жиронды и подумать не мог, чтобы сделать крюк и заехать с повинной головой в Ренси, что-то объяснять и вновь просить прощения. Однако ему не составило труда представить себе гнев и горе оскорбленной до глубины души жены. По счастью, оставался друг, граф де Нарбонн, идеальный утешитель, дипломат по натуре. Только он был способен помочь связать рвущиеся нити, поддержать разваливающийся очаг. Везенье, что граф в этот день находился в Париже, так как его матушка заболела. Жюно примчался к де Нарбонну с первым лучом солнца. Он привез письмо, хоть и не слишком надеялся, что письмо поможет… С оружием в руках Жюно чувствовал себя непобедимым, а вот что касается пера…

Возможно, де Нарбонн был не слишком рад, что его на ранней заре вытащили из теплой постели и что у него в гостиной меряет шагами ковер муж Лауры в дорожном плаще, но он ничем не обнаружил своего недовольства. Во-первых, потому что был человеком воспитанным, а во-вторых, потому что знал о драме, в которой Лаура была главным действующим лицом, а он очень любил очаровательную «губернаторшу» города Парижа. Де Нарбонн, раз уж визит был таким ранним, ограничился в качестве наряда халатом и спустился к гостю. Он сразу догадался, что Жюно снова что-то набедокурил, и поэтому с порога спросил его:

– Какое горе вы опять причинили Лауре?

Пылкий воин тут же вспыхнул.

– Что за вопрос? Чем я мог ее огорчить?

– Не знаю, но ранний визит всегда просьба о помощи. Поэтому я и хочу знать, какое горе вы ей причинили. Но сначала сядьте и скажите, чего бы хотели выпить.

– Все равно что, но только покрепче. Мне кажется, голова у меня сейчас развалится на куски.

– А Лаура сейчас где? Крепко спит, я надеюсь?

– Она уехала в Ренси, потому что нашла на полу вот это.

Нарбонн сначала налил гостю стаканчик арманьяка, а потом развернул мятую бумажку, которую уже не раз пытались разгладить. Прочитал и удивленно поднял брови.

– И вы оставляете у себя подобные записки?

– Я забыл, что в камине нет огня.

– И этому приказу – по-другому я записку не назову – вы повиновались без промедления?

– Вы же знаете великую герцогиню. Если в тот же миг не получит желаемого, способна на все!

– Удивительные способности, да еще в присутствии мужа! Я уж не говорю об императоре. И вы поспешили исполнить приказ, потому что желали того же, что и герцогиня. Не ищите себе оправданий. Вы ведете себя по отношению к жене чудовищно. Могли бы найти тысячу и один предлог, чтобы отказаться.

– Не моя вина, если Каролина зажигает во мне кровь.

– А ваша жена нет?

– Еще как! Клянусь вам! Но Каролина, сам не знаю, что в ней такое… Не могу ей отказать.

– Я знаю, что в ней такое. Она сестра вашего идола.

– Не стану отпираться, родство имеет значение. Мое почтительное обожание…

– А вы не задавали себе вопрос, как бы отнесся к подобному обожанию сам император?

– Ответ известен, он отправляет меня в ссылку… В Бордо.

– Не такая уж далекая ссылка, не сравнишь с островом Салю.

Жюно поднялся с кресла.

– Я вижу, вы не хотите меня выслушать. Прошу прощения, что потревожил вас так рано.

– Не суетитесь. Скажите, что я могу для вас сделать.

Жюно вытащил из-под доломана письмецо, которое все-таки ухитрился с утра нацарапать, и протянул де Нарбонну.

– Передайте ей, пожалуйста, вот это. Я мог бы попросить вас передать ей устное письмо, но… Мне как-то стыдно…

– Вам? Стыдно? Но чего, господи боже мой? Того, что вы попали в западню к женщине, которая беззастенчиво злоупотребляет властью, данной ей вами же?

– Моя жена может мне не поверить…

– Ну, если вы при каждой… шалости клянетесь, что такое больше не повторится…

– Я не об этом. В общем-то ничего страшного, если и вы тоже узнаете, я знаю, вы не способны болтать об этом направо и налево.

Жюно наклонился, взял черную двууголку с белыми перьями и надел ее.

– В этом письме я признаюсь жене, что природа отомстила за нее. Я оказался не способен к близости с Каролиной. Сейчас она в страшном гневе против меня. И если пожелает сплетничать о моем фиаско, то все будут смеяться надо мной.

Де Нарбонн удачно справился с желанием рассмеяться.

– Я бы очень удивился, если бы Каролина стала сплетничать. Чем гордиться женщине, если мужчина, известный своими любовными подвигами, остался с ней холоден как лед?

– Она чуть с ума не сошла от ярости. И мне кажется, она способна на все…

– Даже пожаловаться супругу, а потом императору? Думаю, что нет, так что успокойтесь. А вот ваша Лоретта способна, как всегда, вам посочувствовать. Потому что, если любишь всерьез… Она у вас удивительная женщина. Поезжайте спокойно. В моем лице вы обрели надежного защитника… Но берегитесь, если вы опять запутаетесь в силках вашего скверно воспитанного высочества!

– Храни меня бог! Мне трудно будет позабыть ее лицо при нашей последней встрече! Спасибо вам, де Нарбонн! Вы настоящий друг, и хотелось бы встречать таких почаще.