Тайны этого мужчины (ЛП)

— С тобой очень хорошо. — Сжимаю бедра и запускаю руки ему в волосы, чтобы притянуть его ближе.

— Кончи со мной.

Он делает несколько размеренных вращений, за которыми следует движение бедер, и я мягко перекатываюсь через край с долгим, удовлетворенным стоном, изливающимся ему в рот, от третьего оргазма я не разлетаюсь на части, но он не менее чувствительный или всепоглощающий.

— О Господи, — бормочет он, его тело напрягается. Я не чувствую, как меня заливает горячая сперма, но все остальные признаки его кульминации налицо. Он все еще держит меня в своих объятиях. — Ты... потрясающая.

Я жадно обхватаю его дергающийся член и втягиваю его в себя. Удовольствие воплоти. Он — удовольствие воплоти.

— Было очень хорошо, — говорю я, расточая похвалы. Он позволяет мне поступать по-своему, прижимая так близко, как только может, и кружа, дразня, нежно поглаживая мои бедра. — Все было не так уж плохо, да?

— Да, но между нами есть преграда.

— Хочешь уничтожить презерватив, — ухмыляюсь ему в губы.

— Хочу. — Он отстраняется и улыбается. — Тебе нужно собираться, иначе мы опоздаем.

— Куда мы идем? — Я могла бы вполне счастливо остаться там, где я есть. — Мне удобно.

— На ужин. Я заказал столик. — Он легко смеется и обхватывает мои щеки ладонями, отводя мою голову назад. — В душ.

— Позволь мне любить тебя. — Я наклоняюсь и пробираюсь к его уху, нежно прикусывая.

— Ава, — предупреждает он, отрывая меня от себя. Его глаза озорно мерцают, когда он наклоняется вперед и проводит по краям своей метки на моей груди. — Это всегда будет на тебе. — Он смотрит на меня. — Всегда.

Тянусь вперед и рисую маленький кружок вокруг своей метки на его груди.

— Тебе следовало бы вытатуировать свое имя у меня на лбу, — ухмыляюсь я. — И тогда не будет никакой ошибки в том, кому я принадлежу.

Он поднимает брови и слегка надувает губы. Вероятно, обдумывает это.

— Неплохая идея, — говорит он невозмутимо. — Мне нравится.

Джесси поднимается со мной на руках, и я снова обнимаю его в своем обычном стиле детеныша шимпанзе.

Он ведет нас обратно наверх, поддерживая нашу связь, пока не добирается до кровати, выскальзывает из меня и осторожно опускает на кровать. С отвращением фыркает, качает головой, стягивает презерватив, завязывает его узлом и бросает в мусорное ведро.

— На живот, чтобы я мог нанести еще немного крема, — побуждает он меня перевернуться, поглаживая ладонями мои ягодицы. Я, определенно, не хочу сейчас никуда выходить. Хочу лежать здесь всю ночь, а Джесси верхом на мне будет массажировать меня своими восхитительными руками.

— Сначала мне нужно принять душ.

— После я намажу тебя снова.

Я улыбаюсь.

— Тебе тоже нужен крем.

— Я в порядке. Главное — ты. — Он устраивается на моей заднице и выдавливает немного крема на спину.

Я подпрыгиваю, когда прохлада пронзает кожу.

— А как же предупреждение? — ворчу я.

— Извини, может быть холодно. — Он смеется.

Я выворачиваю шею, глядя на него, и он ослепляет меня улыбкой, которая, как я знаю, предназначена только мне. Возвращаю голову назад, укладывая ее на предплечья.

— Ты такой красивый. — мечтательно бормочу я, когда он начинает намазывать кремом каждый дюйм моей спины. — Думаю, буду держать тебя вечно.

— Хорошо, — соглашается он, снова смеясь.

— Где ты прячешь мои таблетки? — небрежно задаю вопрос, и внезапное замирание его ладоней говорит мне, что я совершенно права. Он их прячет.

— О чем ты?

— О том, что мои противозачаточные таблетки недавно отрастили ноги и убежали, и это происходит только с тех пор, как я встретила тебя.

— Зачем мне это? — спрашивает он, его ладони двигаются по моей спине плавными, осторожными кругами.

Зачем ему это? Не знаю. Зачем Джесси делает многое из того, что он делает? Он — гребаная загадка с вызывающими действиями и неразумными требованиями.

— Я никуда не уйду, если тебя это беспокоит.

— Нет, не уйдешь. — Он смеется.

— Все в порядке. Я схожу к врачу, чтобы заменить их, — говорю небрежно. И я их спрячу. Понятия не имею, что буду делать, если забеременею. Думаю, умру на месте. Его касания становятся жестче, только усиливая мои подозрения. — Тебе просто придется надевать презерватив, пока я не возобновлю курс.

— Мне не нравится быть с тобой в презервативе, — с трудом выговаривает он.

— Тогда, никакого секса, — заключаю самодовольно. Вот так, любитель прятать таблетки.

— Следи за языком!

Смеюсь про себя. Не знаю, почему. Я должна бы бушевать, паниковать, волноваться. Даже представить не могу, как бы он вел себя со мной, если бы я носила его ребенка. Святое дерьмо, это было бы невыносимо. Он завернул бы меня в вату, запер в обитую войлоком камеру и охранял девять месяцев. Иисусе. Я, правда, надеюсь, что не беременна. Моя жизнь была бы кончена. И если он так ведет себя со мной, то как будет вести со своими детьми? Ожидание этого периода будет самым долгим временем в моей жизни.

— Все в порядке? — спрашивает он.

— Да, — отвечаю быстро. — Как давно Кэти работает у тебя? — спрашиваю, уводя разговор от совершенно бессмысленной темы. Он все равно никогда не признается.

— Почти десять лет.

— Она тебя любит.