Тайны этого мужчины

К горлу подскакивает комок, я поднимаю глаза, совершенно ошеломленная его признанием. Это очень серьезно, и я в абсолютном шоке. Не знаю, что сказать. Этот сногсшибательный мужчина смотрит на меня, словно я — единственная на всем белом свете.

Я дергаю запястьями, пока он их не отпускает, и обнимаю его, ногами обвиваясь вокруг его талии, держась за него, словно он — единственный на всем белом свете.

Для меня он таким и является.

Я не знаю всех причин его заявления, но сила этих слов действительно говорит обо всем. Он не может без меня жить. Что же, и я не могу жить без него. Этот мужчина — мой мир.

Он лежит на мне неподвижно и позволяет сжимать его, пока в мышцах не появляется боль.

— Могу я тебя покормить? — спрашиваю, когда мышцы бедер начинают протестующе вопить. Он поднимает меня с кровати, все еще обернутую вокруг его тела, и несет из спальни вниз. — Я забуду, как пользоваться ногами, — говорю, когда он спускается по лестнице и направляется на кухню.

— Тогда я буду носить тебя повсюду.

— Тебе бы это понравилось, не так ли? — Для него это был бы прекрасный предлог, чтобы прижимать меня к себе.

— Я бы с удовольствием. — Он ухмыляется и усаживает меня на холодный мрамор, дрожь, пробегающая по пятой точке, напоминает, что мы оба абсолютно голые. Я восхищаюсь его идеальной задницей, когда он подходит к холодильнику и набирает продукты для завтрака и банку арахисового масла.

Я соскальзываю с островка.

— Предполагалось, что я готовлю завтрак тебе. — Отталкиваю его с дороги. — Садись, — приказываю самым требовательным тоном. Он ухмыляется и хватает банку с арахисовым маслом, прежде чем ущипнуть меня за сосок и направиться к стулу. — Что хочешь? — спрашиваю, засовывая хлеб в тостер. Повернувшись, вижу, как он ныряет пальцем в только что открытую банку.

— Яичницу-глазунью. — говорит он с пальцем во рту, явно пытаясь подавить усмешку.

Я оглядываю свое обнаженное тело. Наверное, стоит одеться, раз он хочет, чтобы я поджарила ему яичницу. Вновь переведя взгляд на него, вижу, что он проиграл битву и улыбается, — лицо радостное.

— Если ты готовишь мне, то я готовлю тебе. — Провожу глазами по его обнаженной груди и поднимаю брови.

Он вытаскивает палец изо рта.

— Дикарь.

Наши головы поворачиваются в сторону кухонной арки, откуда раздается звук открывшейся входной двери. Перевожу широко распахнутые глаза обратно на Джесси, у которого палец завис в воздухе на пути ко рту. В его взгляде также читается: «кто там, нахрен»?

Вскочив, он сбивает банку с арахисовым маслом с островка, и та падает на пол. Она разбивается, стекло разлетается в разные стороны. Теперь я в панике.

— Черт возьми! — Он смотрит на меня широко раскрытыми глазами. — Это Кэти!

О боже, помоги мне!

Прошлым вечером я чуть не оторвала ей голову, а теперь собираюсь вогнать в краску! И в довершение всего, ее подгоревшая лазанья во всей своей красе лежит рядом. Она возненавидит меня. Из кухни нет иного выхода, кроме как, пройти мимо источника наших бедствий. Я смотрю на Джесси. Он застыл на месте, терзаемый теми же мыслями, что и я. Кэти, вероятно, не будет возражать против того, чтобы одним глазком урвать кусочек его плоти. Я улыбаюсь, но затем возвращаюсь к здесь и сейчас. Заканчиваю пялиться на четко очерченные линии тела своего мужчины и токаю его через всю кухню.

— Черт! — Укол боли пронзает ступню. — Ай-ай-ай! — Продолжаю бежать, не обращая внимания на боль.

Джесси не отстает от меня, неудержимо смеясь, пока мы устремляемся вверх по лестнице.

— Язык! — бормочет он и шлепает меня по заднице.

— Боже милостивый! — слышу пораженный голос, когда мы достигаем вершины. О, как, должно быть, мы выглядим? Я со всех ног бегу в спальню и ныряю под одеяло. Я подавлена. Больше никогда не смогу посмотреть ей в глаза.

Чувствую, как на кровать приземляется Джесси.

— Ты где? — Он пробирается сквозь одеяло, пока не находит меня, уткнувшуюся головой в подушку. — Вот ты где. — Он переворачивает меня и зарывается лицом мне в грудь. — Ты расстроила консьержа, а теперь очень расстроила мою экономку.

— Не надо! — В полном отчаянии закрываю лицо руками.

Он смеется.

— Дай взгляну на ногу. — Он садится на пятки и сжимает рукой мою ступню.

— Больно, — жалуюсь я, чувствуя, как кончик пальца легко скользит по моей пятке.

— Детка, у тебя застрял осколок. — Он целует меня в пятку и вскакивает с кровати. — Пинцет?

Я убираю одну руку с лица и указываю на ванную.

— В косметичке, — ворчу я. Не могу поверить, что только что мелькала голым задом перед экономкой Джесси. Это ужасно — унизительно. Мне нужен халат.

Чувствую, как кровать снова прогибается под весом Джесси, и он сжимает мою ногу.

— Лежи спокойно, — мягко инструктирует он.