Тайны фальшивых денег — вчера, сегодня, завтра

Боярский: «Это было больше, чем ощущение, господин председатель. Я это знал. Я сам писал это на своих банкнотах. Я испытывал страх, но я знал также, что никому конкретно, я не наношу вреда. Банкноты циркулируют, деньги меняют владельцев, текут…»

Перес: «Прежде всего, они текли к вам…»

На сей раз Боярский не думает отступать, в сильном возбуждении он перебивает председателя, он желает, чтобы ему предоставили возможность высказать свою теорию, свое оправдание. Во Львове политическую экономию он штудировал день и ночь. «Я слушал лекции старого профессора, который преподавал там еще при царе. Он рассказывал, что видел своими глазами, как сыновья богатых родителей прикуривали свои сигары от 100-рублевых ассигнаций. Профессор говорил, что тот, кто сжигает деньги, чтобы от них прикурить, наносит вред государству; банкнота, находящаяся в обращении, приносит всем прибыль».

Перес: «Значит, надо направлять в обращение как можно больше денег. Но это же неразумно, далее смешно. Хотя нет, это теория инфляции. Обвиняемый только хотел оказать государству услуги».

Эта реплика Переса вызывает оживление в зале, зрители довольны судьей, но не все. Многие зрители возмущены тем, как судья издевается над обвиняемым, которого им откровенно жаль. Ведь никого из них он не сделал ни на сантим беднее.

Боярскому остается одно — гордиться своей работой: «Делать фальшивые банкноты так, чтобы все их принимали за настоящие, — это невозможно. Я отрешился от всего и попытался сделать невозможное возможным».

Перес старается везде достать унижением Боярского. Когда тот рассказывает о своих неудачных попытках внедрить свои патенты, судья с откровенной издевкой ехидно замечает: «Вам не вменяются в вину ваши изобретения, которые никому не пригодились. Это не преступление, это дилетантство». Когда возобновился разговор об успехах Боярского в деле изготовления фальшивых денег, Перес не удержался от ремарки: «Итак, ваше дело прогрессировало. Вы смогли поместить свои прибыли в швейцарский банк. Вы были очень неосторожны, так как этот банк не вызывал доверия. Он обанкротился».

Лишь однажды Боярскому удалось вызвать смех зрителей в свою пользу, когда председателю вручили синюю банкноту в 1 тыс. франков, серия которой пять лет назад вышла из обращения. Перес несколько минут изучал деньги, попытался смять банкноту, беспокойно оглянулся: «Может быть, деньги настоящие?»

Затем ту же банкноту передали Боярскому. Мельком взглянув на нее, он сказал: «Поздравляю, господин председатель, она настоящая!» И засмеялся.

Потом суд приступил к допросу соучастников Боярского. Интересно, что они оба и не предполагали, что имеют дело с фальшивыми деньгами.

Перес: «Мсье Шувалов, вы считали нормальным, что 100 франков вам предлагают за 75 франков?»

Шувалов: «Я думал, что они настоящие, может быть краденные…»

Рассмотрение методов гениального фальшивомонетчика проходило при закрытых дверях. Показания дали два эксперта. Слово предоставляется прокурору Шарассу и президенту адвокатской палаты Жоржу Шресте, который представлял в суде интересы Банка Франции. В зале зазвучало не только лишь хорошо наигранное возмущение преступной деятельностью Боярского, но и в определенной степени уважение к его гению. Перес и 10 присяжных не сделали ни одного замечания. Они, как и весь зал, целиком обратились в слух и только иногда кивали.

В своем выступлении прокурор руководствовался не логикой, а эмоциями. Он говорил о «паразите в превосходной степени, который вместо того, чтобы что-нибудь сделать для общества, предложил ему обесцененные шутовские деньги. Низшей точкой его падения было то, что он ни разу не удосужился уплатить налоги!» Это была жемчужина выступления. Представьте себе, фальшивомонетчик, покорно выплачивающий налоги. Нечто из ряда вон выходящее во всей уголовной истории.

Чеслав Боярский в своем последнем слове сказал: «Я глубоко сожалею о том, что причинил столь значительный ущерб Банку Франции. Я совершенно искренне уверяю вас, что никогда не хотел принести вред кому бы то ни было. Не отнимайте у меня надежды исправить свою вину, принести пользу; подарить моим детям улыбку».

14 мая 1966 года был оглашен приговор. Все надежды Чеслава Боярского на то, что он еще сможет улыбнуться своим детям, безнадежно рухнули. Его приговорили к 20 годам тюрьмы. Председатель суда объяснил «мягкость» приговора глубоким раскаянием подсудимого. Потрясенный Боярский спрятал лицо в трясущихся ладонях.

Гений фальшивок не увидел бы свободы и при более мягком приговоре. Чеслав Боярский умер через несколько месяцев.

«Барановский краситель»