Тайны Франции. Заговоры, интриги, мистификации

Одновременно кардинал рассчитывал подорвать все еще сильное влияние коадъютора, использовав для этой цели судебные полномочия парламента. В декабре 1649 года парижскому парламенту по указанию короля было предложено расследовать показания тайного агента некоего Канто и нескольких его коллег, объявивших, что Гонди и герцог Бофор поручили убить Конде. В ночь накануне судебного разбирательства один из участников расследования, генеральный адвокат Биньон, сумел доставить коадъютору доказательство, что Канто и его компания являются лжесвидетелями, в прошлом уголовными преступниками, спасенными Мазарини от петли и даже снабженными охранными грамотами. Гонди приберег эти разоблачения до суда, начавшегося 13 декабря 1649 года. Он их сделал уже после того, как были заслушаны показания Канто. Разразился шумный скандал, шпионы, не надеясь на свои грамоты, поспешили скрыться, а коадъютор сумел таким образом укрепить свое пошатнувшееся положение. Это поражение в суде, впрочем, более отразившееся на Конде, чем на Мазарини, убедило изворотливого итальянца, что пришло время для смены союзов. Подобно танцующим кадриль, противники не раз менялись местами, которые они занимали в борьбе.

На авансцену выдвинулась опытная интриганка герцогиня де Шеврез, участница многих заговоров против Ришелье. В это время она была ближайшим другом Гонди и даже благосклонно наблюдала за тем, как ее собственная дочь Шарлотта стала одной из многочисленных любовниц коадмотора. (Почтенный прелат считал, что «женщины могут сохранить свое достоинство в амурных делах только благодаря заслугам своих любовников».) Вместе с тем герцогиня никогда не прекращала своего старого знакомства с Анной Австрийской. Однажды на приеме во дворце кардинал отвел к окну приятельницу коадъютора и спросил:

— Любите ли вы королеву? Если да, то почему бы вам не привлечь к ней симпатии ваших друзей?

Вечером герцогиня получила от королевы записку для Гонди. Недавно столь ненавистному коадъютору назначалось тайное свидание на завтра в полночь. При этой встрече королева и кардинал (ловкий комедиант даже облобызался по этому случаю с фрондером) просили содействия Гонди в аресте принца Конде. В обмен коадъютору было обещано возведение в сан кардинала.

Разумеется, были соблюдены все необходимые приличия. Гонди согласился принять обещание кардинальской шапки только после настойчивых упрашиваний со стороны Мазарини. Коадъютор даже добавил:

— Имеется много достойных лиц, которые связаны со мной и будут служить королеве. Если Вашему Величеству будет угодно предоставить одному из них какой-либо значительный пост, я был бы этому гораздо больше рад, чем десяти кардинальским шапкам.

Кардинал Мазарини

Гравюра Роберта Нантёйля

В переводе на обычный язык эти тирады означали, что коадьютор готов продать Мазарини и услуги своих друзей. На последующих тайных встречах с королевскими министрами были оговорены детали, в частности цена, которую пришлось заплатить за поддержку со стороны герцога Орлеанского. Гонди, многократно подчеркивавший свое полнейшее бескорыстие, одновременно выторговывал все новые уступки, якобы защищая интересы своих союзников.

Конде не мог похвастаться такой тайной службой, которую имели Мазарини и Гонди. Он легко дал усыпить себя выражениями подобострастного почтения, которыми осыпал его кардинал. Когда 18 января 1650 года в Пале-Рояле к Конде подошел капитан дворцовой стражи Гито и объявил, что арестует его по приказу короля, принц первоначально счел это дурной шуткой. Одновременно были задержаны его брат принц Конти и зять герцог Лонгвиль. Их переводили из одного места заключения в другое, пока не доставили в Гавр. Однако, если сотрудничество Гонди позволило без помехи осуществить этот арест, оно не воспрепятствовало родственникам и союзникам Конде поднять восстание в разных частях Франции. Началась «Фронда принцев». К концу года, правда, королевским войскам удалось добиться заметных успехов в борьбе против новых фрондеров.

В этих условиях Мазарини решил, что излишне выполнять обещание, данное коадъютору. А тот, напротив, более чем когда-либо стремился заполучить заветную кардинальскую шапку: ведь только она могла служить для него некоторой гарантией в случае возможного примирения Мазарини и Конде. Гонди менее всего хотел признать себя одураченным и растерявшим влияние. Между тем сам Мазарини ускорил разрыв. Он приказал опубликовать сведения о притязаниях коадьютора на сан кардинала, чтобы окончательно подорвать популярность Гонди среди парижан.