Тайны Французской империи

Телефон звонит. Но К. не подходит. Он молча слушает звонок.

ОНА. Я поняла, и легла спать.

ГОЛОС ИЗ ТЕМНОТЫ. Гражданка. Поднимайтесь! Одевайтесь!

У кровати человек в форме НКВД.

ОНА. Отвернитесь.

– Это не обязательно. Где вы прячете оружие?

ОНА. У меня нет оружия.

– Одевайтесь побыстрее! И ничего с собой не берите – это ненадолго.

ОНА. Оказалось, всего лишь на пятнадцать лет. В тот же день арестовали мою подругу. Я встретила ее через двадцать лет на улице. После смерти Сталина ее освободили. Она прижимала к груди поношенную сумку.

ПОДРУГА. Вот как случилось… Все мои родственники расстреляны, только я уцелела и их фотографии. Но, знаешь, Айно… несмотря ни на что, я верю в коммунизм.

ОНА. В тюрьме за пятнадцать месяцев следствия меня допрашивали двадцать четыре следователя. Иногда допрашивали день и ночь!

К. Но при этом тебя не били. Ты сохранила спину, тебе не выбили зубы. И тебя не отправили погибать на урановые рудники. Тебе не приходило в голову, кто все это вымолил?

ОНА. Уверена: ты не сказал за меня ни слова. Это распоряжение Хозяина. Ведь ты был на свободе. Пока! И усердный Ежов уже собирал на тебя материал. От меня добивались двух признаний: о том, кто завербовал в шпионы меня в Японии и тебя – здесь. Мне назначали очную ставку с твоим секретарем, моим несостоявшимся любовником, арестованным Мауно Хеймо.

Следователь, Мауно Хеймо и Она.

СЛЕДОВАТЕЛЬ (ей). Вы знаете этого человека?

ОНА. Да, это секретарь моего мужа, Мауно Хеймо.

СЛЕДОВАТЕЛЬ (Хеймо). Вы знаете эту женщину?

ХЕЙМО. Да, это жена моего начальника.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. На следствии вы показали, что она была завербована японской разведкой.

ХЕЙМО (поспешно). Но я сказал неправду, она ни при чем. Меня сильно, долго били. Она ни при чем.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Вы что же, хотите взять назад все свои показания?

ХЕЙМО (торопливо). Все, что касается меня, – нет. Я был завербован немецкой разведкой.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Английской!

ХЕЙМО. Простите, конечно, английской.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Спасибо, хотя бы это не отрицаете.

ХЕЙМО. Не отрицаю.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Назовите еще раз имя того, кто завербовал вас и эту женщину.

ХЕЙМО. Меня завербовал Йохан Людвиг Рунеберг. Он завербовал меня в шпионы.

Что же касается ее – я сказал неправду.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Чем занимается указанный вами Рунеберг?

ХЕЙМО. Писал стихи. Пожалуй, это вся его работа.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Где происходили ваши встречи?

ХЕЙМО. В Хельсинки на Эспланаде.

ОНА. Памятник Рунебергу с книгой стихов в руках действительно стоял на Эспланаде…

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Какие-нибудь особые его приметы? Как вы его узнавали?

ХЕЙМО. Он всегда был с книгой в руках. Что же касается этой гражданки – повторяю: я ее оговорил, не выдержал боли.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Боль помогает таким негодяям говорить правду. Уведите арестованного. (Ей.) Пытался ли указанный господин Рунеберг вас вербовать? Были ли у вас с ним какие-то контакты?

ОНА. Могу ответить определенно: не пытался, и отношений с указанным господином не было. (В сторону.) Что они потом сделали с Хеймо, когда узнали о насмешке? Думаю, забили его.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Теперь о другом, гражданка Куусинен. Мы хотели бы вызвать в Москву известного вам товарища Зорге, чтобы он подтвердил вашу невиновность. Но он не едет. Товарищ Сталин лично вызывал его, но без результата. Не могли бы вы написать ему письмецо – мол, у вас все хорошо, вы надеетесь вскоре увидеть его в Москве и так далее. Мы вам напишем, вы перепишете. Это очень помогло бы и нам, и вам.

ОНА. Это бессмысленно. Если он не послушался великого Сталина, он не будет слушаться меня.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. И все-таки напишите.

К. И ты согласилась!

ОНА. Да. Потому что не сомневалась – он не приедет. И он не приехал… А как ты мог, зная обо всем, что с нами происходит, продолжать служить ему?

К. Я никогда не служил ему. Я служил идее, в которую верю и с верой в которую умру. Я служил государству, где осуществляется социальная мечта. Здесь убили рыночного дьявола. Здесь общественная собственность на средства производства. Здесь бесплатные медицина и образование. Здесь строят коммунизм – впервые в мире!

ОНА. В лагере был любимый анекдот: «Адам и Ева – первые коммунисты. Одно яблоко на двоих, сами ходят голые, но говорят, что первые в мире». (Хохочет.)