Тайны французской революции

– Нет, тут еще что-то есть. Ну, слушай, – отвечал Пьер, принимаясь опять за чтение: – «Когда граф Кожоль прочтет это письмо, я уже пересеку французскую границу с Пусетой; поэтому поручаю ему отыскать некую даму, имя которой он не хотел открыть…»

– Кто же эта дама? – перебил опять удивленный кавалер.

– По правде сказать, я не знаю. Точильщик во что бы то ни стало хотел узнать имя одной дамы, с которой, он вообразил, я прогуливался… на мосту Пон-Неф. А так как я сам решительно не мог вспомнить об этой прогулке, то ничем, увы, не помог господину Точильщику. Отсюда и спор.

Отказываемся описать самоуверенность, с которой Кожоль передал Ивону эту ложь, желая скрыть свою историю с Еленой.

– Посмотрим, однако, какое поручение он возглагает на тебя для этой незнакомки, – возразил Бералек, доверяя правоте друга.

– Ах да! Какое же поручение?

Он продолжал:

– «… и передать ей следующие слова – она сумеет понять их: разносчик Шарль возвращает вам свободу, которой вы лишили себя на пять лет, чтоб спасти любимое существо».

– Что за притча! – вскричал Кожоль с притворным смехом, стараясь скрыть смущение, внушенное ему тайной в жизни Елены, тайной, которая так неожиданно открывалась перед ним.

– Кто бы могла быть эта женщина? – наивно спрашивал Бералек, находившийся за тридесять земель от роковых подозрений.

– Я ее столько же знаю, как и ты. Вот и вся задача.

– Это все?

– Да… Ах, нет, тут есть еще маленький пост-скриптум. Слушай: «Вместе с миллионами, я преподнесу вам сюрприз, который должен отомстить за меня».

Друзья переглянулись в удивлении. Но прежде, чем они успели понять, в чем дело, граф ударил себя по лбу и вскричал:

– Ах, любезный! Пока мы здесь теряем время, раскусывая прозу Точильщика, мы забываем Бонапарта, который усердно приготовляет нам хлопоты, и господина Монтескью, ожидающего миллионов.

– Правда!

– Влезай на первую попавшуюся лошадь и скачи к аббату, чтоб предупредить его о том, что деньги найдены, а я лечу их выкапывать. Узнай, где тут, в этом переполохе, находится министр полиции… Это легко… наш вождь, вероятно, в его скверной компании.

– Хорошо, еду, – сказал Ивон, – но прежде дай мне записочку, в которой Пусета в последний раз прощается с госпожой Сюрко.

Схватив бумажку, Бералек поспешно удалился.

Оставшись один, Кожоль, растроганный, смотрел с минуту на лицо актрисы, которую он когда-то видел сияющей веселостью и умом, и прошептал:

– Добрая, милая Пусета, может быть, ты хорошо сделала, что умерла, потому что один Бог ведает, какую участь готовил тебе мерзавец, которого ты любила.

Потом, запечатлев на холодном лбу умершей второй набожный поцелуй, молодой человек перешагнул через труп Точильщика и вышел, говоря:

– Теперь – за миллионами для аббата!

* * *

Место, теперь называемое площадкой Арки Звезды, в эпоху нашего рассказа звалось заставой Нелльи. Среди болотистой равнины архитектор Шальгрен шесть лет спустя возвел каркас Триумфальной Арки, сооружение которого уже само по себе составляло громадный труд. Почва была прорыта почти на тридцать футов в глубину, и строители уже отчаились добраться до пласта земли достаточно крепкого, чтоб он мог выдержать конструкцию, когда Шальгрен решился использовать искусственный грунт из огромных камней известняка, нагромоздив их без всякого цемента. Теперь, при взгляде на монумент, никому и в голову не придет, что он стоит на такой же груде камней, какая ушла и на него самого, возвышающегося над землей.

Итак застава Нелльи открывалась среди обширных пустырей, над которыми возвышались редкие дома справа, на холмах Божона.

В один из этих домов, украшенный бельведером, явился Фуше в день 19 брюмера. С высоты балкона взгляд министра разом обнимал дорогу Сен-Клу и аллею Елисейских Полей. Сегодня этот человек выказал изумительную ловкость и деловитость. Он стянул все силы, которыми располагала полиция, между заставой Нелльи и тем местом, которое ныне называется площадкой Елисейских Полей. Не высказывая своих намерений, он подстерегал проезд Бонапарта или для того, чтоб арестовать его, если он будет побежден, или чтоб приветствовать, если попытка государственного переворота окажется удачна. Министр полиции знал каждое движение Бонапарта и его сообщников через своих агентов, рыскавших по всей дороге от Парижа к Сен-Клу. Когда конвой генерала, следуя за ним в Сен-Клу, проезжал по площади Революции, чей-то голос из отряда крикнул:

– Завтра мы будем ночевать в Люксембурге или умрем на этой площади!

Вот будущее, которое выбрал для себя Бонапарт. Нерешительный и алчный Фуше с нетерпением ждал, чтобы ветер событий повернул флюгер политики и определил власть, которой следовало воскурить фимиам.

Когда Монтескью вышел из дома Сюрко, чтоб отыскать полицейского префекта, в его поисках ему помогли указания многочисленных агентов полиции, разбросанных по всей дороге.

Было три часа, когда он присоединился к министру в бельведере, на его наблюдательном посту.