Тайны гениев. Три книги в одной

Шуберту не надо было напрягаться, раздумывать, купят ли билеты на концерт, хватит ли у него денег на аренду зала, понравится ли его музыка широкой публике, каковы будут отклики прессы, что нужно учесть, чтобы публика пришла в следующий раз.

В результате сформировался гений, который стал писать музыку не для больших заполненных залов, а для себя и для узкого круга. И это повлияло на его музыку.

Вместе с отсутствием этих забот налицо было и постоянное отсутствие денег.

Но это уже другой вопрос.

А в результате отсутствия известности у Шуберта при жизни мы с вами получили гениальнейшую музыку, рожденную экспериментом.

Музыку, которая в идеале должна звучать для узкого круга людей, находящихся в предельной близости от исполнителей.

Музыка Шуберта оказалась настолько интимна, столь глубока, что сегодня воспринимается как одна из абсолютных вершин и одновременно глубин музыкального искусства.

В отличие от музыки Гайдна, Моцарта и Бетховена, произведений которых ждали, музыку которых заказывали и оплачивали и которые, таким образом, жили на доходы от своей композиторской деятельности, музыка Шуберта не была «носителем доходов».

Слушая «Неоконченную симфонию» Шуберта или Большую до-мажорную симфонию, «Форельный квинтет» или его гениальные песни, мы приобщаемся к самой сути музыки.

Модуляция 18 Жорж Бизе (1838–1875)

Посмотрите на годы жизни Жоржа Бизе.

Да-да, он – один из НИХ.

Он прожил 37 лет.

Всего 37 лет.

А кто же – они?

Под НИМИ я имею в виду

Моцарта (1756−1791) (прожил почти 36 лет),

Пушкина (1799−1837) (прожил 37 лет),

Рафаэля (1483−1520) (умер в день своего рождения – 37),

Байрона (1788−1824) (прожил 36 лет).

Бизе – один из НИХ не только потому, что он, как и ОНИ, не смог пересечь роковую цифру 37, но еще и потому, что степень его одаренности такова же, как у Моцарта, Пушкина, Рафаэля, Байрона.

Вопрос в одном: почему Бизе не оставил так же много шедевров, как Моцарт или Рафаэль?

И здесь речь идет не о степени одаренности, а лишь о темпах развития.

Если бы Бетховен умер в возрасте Моцарта, то его имя не значило бы так много, как сейчас.

Ведь в тридцатилетнем возрасте Бетховен перечеркивает все, что он сделал до этого, и начинает отсчет сначала.

Ни Моцарт, ни Рафаэль, ни Байрон не могли позволить себе такую роскошь.

Ибо в этом случае им осталось бы на творчество шесть-семь лет. Трагедия Бизе в том, что у него так получилось. И на великое творчество остался… один год.

Все, что невероятный Бизе делал первые 36 лет, было подготовкой к величайшему творчеству.

Ничего не скажешь – замечательная подготовка: результат оказался феноменальным – опера «Кармен».

Этому композитору я собираюсь уделить немало внимания в следующей книге, ибо трагический провал первой постановки «Кармен» и последовавшая за этим совершенно нелепая смерть совсем еще молодого Бизе – одна из самых мистических историй в мировом искусстве.

У ранней смерти Бизе и истории с премьерой «Кармен» есть одна общая тайна.

Но если я сейчас этим займусь, то книга уйдет совсем в другое (детективное) русло.

Однако я считал и считаю, что с точки зрения всех слагаемых «Кармен» – самая совершенная опера во всем оперном искусстве.

Любители и знатоки оперы могут, читая это, недоуменно покачать головами, упрекнуть в категоричности суждения.

Да, опера, безусловно, замечательная, даже гениальная. Но сказать так безапелляционно: «лучшая в мировом искусстве»? Столь категоричным быть нельзя!

Во-первых, за такие высказывания их автора (то есть меня) убьют вагнерианцы.

Они-то точно знают, что «нет бога кроме Вагнера».

Но даже если вагнерианцы пожалеют, то куда уйти от итальянцев? Которые ни на секунду не сомневаются в том, что подлинная опера писалась только в Италии. И после Верди, Беллини, Доницетти, Пуччини в опере ничего сделать уже невозможно.

А «Борис Годунов»? Как мог человек, только что ТАК писавший о Мусоргском и его «Картинках с выставки», отдать предпочтение композитору и музыке совсем иного склада?!

Я бесконечно люблю оперу Мусоргского «Борис Годунов». Но хочу еще раз вернуться к моей оценке оперы Жоржа Бизе:

С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ВСЕХ СЛАГАЕМЫХ «КАРМЕН» – САМАЯ СОВЕРШЕННАЯ ОПЕРА ВО ВСЕМ ОПЕРНОМ ИСКУССТВЕ.

Это в свое время сразу понял П.И. Чайковский.

И все-таки собираю всю свою силу воли, чтобы прервать самого себя в рассуждениях о «Кармен», дабы закончить книгу.

Модуляция 19 Роберт Шуман (1810–1856)

Если вы войдете в мир Роберта Шумана, есть опасность никуда и никогда оттуда не выйти. Во всяком случае, если войти глубоко.

Ибо его мир – это мир такой фантазии, такой мечты, такого мистицизма, которых нам так недостает в жизни.

Дело в том, что творчество Шумана не желает, а прямо-таки требует, чтобы вы немедленно прочли книги Эрнста Теодора Амадея Гофмана.

А как только вы попадете в мир Гофмана, есть опасность никуда и никогда оттуда не выйти.

Вы просто не сможете расстаться с героем «Житейских воззрений кота Мурра…» Иоганном Крейслером, ибо он – человек, которого нам так недостает в жизни.