Тайны гениев. Три книги в одной

И вновь чудеса! «Жены севера» и «Медная Венера»

Еще одно чудо! Здесь я хочу подразнить моих дорогих читателей и вдохновить их для собственных исследований-погружений. Это высшее счастье!

«Беззаконная комета»

Никак не могу расстаться с Пушкиным. О, сколько вопросов бы я ему задал! Сколько удивительных вещей бы понял. Самому не успеть даже за долгую жизнь.

И вот еще одно удивительное и точное доказательство единства мысли и чувства.

Портрет

С своей пылающей душой,
С своими бурными страстями,
О жены Севера, меж вами
Она является порой.
И мимо всех условий света
Стремится до утраты сил,
Как беззаконная комета
В кругу расчисленном светил.

Это крохотное стихотворение достойно огромной главы, ибо скрывает в себе СТОЛЬКО звуковых и смысловых тайн, что его одного было бы достаточно для того, чтобы доказать невиданное единство всех векторов пушкинского поэтического сознания.

Аграфена Закревская, которой посвящено стихотворение, одна из самых ярких личностей в галерее пушкинских встреч. Я бы назвал ее «Пушкин в юбке», ибо Аграфена вела себя в своем XIX веке как самая раскрепощенная женщина века XX и даже XXI. Я не хочу здесь останавливаться на ее похождениях, скажу только, что все, кто встречал ее, немедленно влюблялись. Причем сильно и серьезно. Даже понимая и чувствуя, что у каждого есть только одна возможность – стать эпизодом в ее безумной жизни. Среди ее «жертв» и Баратынский, и Вяземский, и… Пушкин.

Вот что безумная любовь к ней навеяла Баратынскому:

Мы пьем в любви отраву сладкую;
Но все отраву пьем мы в ней,
И платим мы за радость краткую
Ей безвесельем долгих дней.
Огонь любви, огонь живительный!
Все говорят: но что мы зрим?
Опустошает, разрушительный,
Он душу, объятую им!
Кто заглушит воспоминания
О днях блаженства и страдания,
О чудных днях твоих, любовь?
Тогда я ожил бы для радости,
Для снов златых цветущей младости,
Тебе открыл бы душу вновь.

Вот что вытворяла Аграфена Федоровна с сердцем поэта! Лучшее свидетельство трудно отыскать.

Разве что его же стих, доказывающий, что любовь к ней не имеет границ страсти и протяженности:

Нет, обманула вас молва,
По-прежнему дышу я вами,
И надо мной свои права
Вы не утратили с годами.

Другим курил я фимиам,

Но вас носил в святыне сердца;
Молился новым образам,
Но с беспокойством староверца.

Чтобы не уводить книгу далеко в сторону, предлагаю прочесть и другие стихи Баратынского, посвященные Аграфене. Например, этот: «Я безрассуден – и не диво!..»

А вот и Вяземский ревнует свою «медную Венеру» (так поэт прозвал ее за красоту и особый цвет волос).

Вяземский – Пушкину:

Я уже слышал, что ты вьешься около моей медной Венеры, но ведь ее надобно и пронять медным благонамеренным. Спроси у нее от меня: как она поступает с тобою, так ли как со мною: на другую сторону говорит и любезничает, а на мою кашляет.

Но больше всех досталось от Закревской, наверное, Пушкину. Здесь встретились два Дон Жуана. И… Аграфена произвела Пушкина «в свои сводники» (по его выражению в письме к Вяземскому). Она стала рассказывать поэту о своих многочисленных приключениях. Причем не упуская самых интимных подробностей.

И вот о чем взмолился Пушкин:

Твоих признаний, жалоб нежных
Ловлю я жадно каждый крик:
Страстей безумных и мятежных
Как упоителен язык!
Но прекрати свои рассказы,
Таи, таи свои мечты:
Боюсь их пламенной заразы,
Боюсь узнать, что знала ты.

По-моему, все ясно… прозаических добавлений не надо!!! Это как же надо было довести поэта… «Прекрати, боюсь заразы, боюсь узнать!»

И вот… колоссальная пушкинская месть – стихотворение «Портрет»: