Тайны гениев. Три книги в одной

Написанные в 1817 году и передававшиеся из рук в руки в списках, эти стихи стали переломным моментом в русской поэзии. К счастью для поэта, ода попала в полицию только в 1820 году. К этому времени Пушкин был уже гордостью читающей России. У него были друзья-защитники, близкие к царю и правительству (Жуковский, Карамзин, Вяземский). Они спасли поэта от сибирского острога, от каторги, от кандалов. И Сибирь заменили… Кишиневом. А вместо ссылки появилось служебное перемещение.

Итак, Пушкин к 18 годам превратился в великого поэта, глубокого, острого, всемирного. Я бы сказал, рассуждающего космично.

А что же писал в таком же возрасте герой романа Ленский? Вы можете себе представить у Ленского что-то подобное «Вольности»? Именно поэтому Пушкин предугадывает судьбу Ленского.

А может быть и то: поэта
Обыкновенный ждал удел.
Прошли бы юношества лета:
В нем пыл души бы охладел.
Во многом он бы изменился,
Расстался б с музами, женился,
В деревне, счастлив и рогат,
Носил бы стеганый халат;
Узнал бы жизнь на самом деле,
Подагру б в сорок лет имел,
Пил, ел, скучал, толстел, хирел,
И наконец в своей постеле
Скончался б посреди детей,
Плаксивых баб и лекарей.

Вот от какой судьбы избавил Ленского выстрел Онегина!

Почему так жестоко? Читаем стихи Ленского.

Стихи на случай сохранились;
Я их имею; вот они:
«Куда, куда вы удалились,
Весны моей златые дни?
Что день грядущий мне готовит?
Его мой взор напрасно ловит,
В глубокой мгле таится он.
Нет нужды; прав судьбы закон.

Ничего особо пародийного в этих строках нет, если не считать торжественного набора штампов. «Златые дни, весны, удалились, куда, глубокая мгла, ловит взор, судьбы закон». Это все общие места. А вот дальше уже серьезнее:

Паду ли я, стрелой пронзенный,
Иль мимо пролетит она,
Все благо: бдения и сна
Приходит час определенный;
Благословен и день забот,
Благословен и тьмы приход!

Почему серьезнее? А вот почему. Ленскому 18 лет. Он безумно любит Ольгу. Через две недели свадьба. А он пишет о том, что умрет ли он на завтрашней дуэли или нет – «все благо». Вот это для Пушкина ужасно. Совсем не все равно – умереть или жить. Помните? «Но не хочу, о други, умирать. Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать». А у Ленского «благословен и день забот… и тьмы приход». И еще одна деталь. Почему Ленский пишет про стрелу, которая пронзит или… пролетит мимо? Ведь они будут стреляться из пистолетов! Это еще один романтический штамп. Пистолет… непоэтично. А у Пушкина – «Лепажа стволы роковые». И поэтично!!!

Блеснет заутра луч денницы
И заиграет яркий день;
А я, быть может, я гробницы
Сойду в таинственную сень,
И память юного поэта
Поглотит медленная Лета,
(Узнаете… стих подростка Пушкина?)
Забудет мир меня; но ты
Придешь ли, дева красоты,
Слезу пролить над ранней урной
(«ранняя урна» – невероятно!!!)
И думать: он меня любил,
Он мне единой посвятил
Рассвет печальный жизни бурной!..
(Штамп!!!)
Сердечный друг, желанный друг,
Приди, приди: я твой супруг!..»

Перечитайте теперь поочередно ранние стихи Пушкина, потом пушкинскую пародию на самого себя от имени Ленского.

И еще один удивительный момент. Смерть Ленского на дуэли.

И здесь у Пушкина есть гениальный ход. Три взгляда на смерть. Когда после выстрела Онегина Ленский падает, сраженный насмерть, Пушкин дает три описания, три взгляда на смерть Ленского.

Эти три эпизода – пушкинское исследование о поэзии и ее выразительных средствах «томов премногих тяжелей», колоссальная научная диссертация о поэзии, о ее смыслах и поэтических глубинах.

Первый взгляд – романтический, словно эпитафия Ленскому, которую Ленский мог бы написать себе сам. Второй взгляд – поэзия подлинного Пушкина. С колоссальным сравнением смерти человека с опустевшим домом. И третий – жестокое и жесткое описание смерти в бытовом (событийном) плане.

Три варианта смерти

Первый взгляд (в стиле Ленского):