Тайны гениев. Три книги в одной

А через пару лет ее поэзия дойдет до России (в переводах), и вы испытаете то, что испытал я тем зимним вечером в гостинице одного из скандинавских городов, читая ее стихи.

Нет! Этого вы никогда не испытаете!

Ибо вы ни разу не читали гениальных стихов о музыке Моцарта и Бетховена, написанных человеком, до этого три дня сидевшим у самого выхода с единственной целью – улизнуть в случае, если разговор зайдет о Моцарте или Бетховене.

Вы, конечно, понимаете, что, описывая эти события, я не могу назвать имени девушки, ибо вся история с эротикой, как это принято говорить, – не моя тайна.

Если она сама когда-нибудь захочет упомянуть об этом в автобиографии, то это – ее вопрос.

Но сегодня нас интересует другое. Почему так произошло?

Возможна ли столь быстрая перестройка?

А если да, то как часто подобное может происходить?

И не означает ли сие, что большая часть тех, кого мы называем «неформалами», чаще всего – самая талантливая часть всякого общества. Но коль скоро это так, то, следовательно, общество не умеет с ними, неформалами, общаться.

Оно, общество, очень сердится на них и поэтому просто вынуждено прибегать к репрессивным мерам.

И в противовес этому обыденному обществу только культура с ее «неформальностью» способна наладить контакт с «отщепенцами». Поскольку подлинная культура с ее безграничной свободой мышления и дыхания, ее непредсказуемостью, предельной телесностью и предельной духовностью, с ее умением восстать, взбунтоваться против мещанской благовоспитанности, против посредственности, восстанавливает «связь времен».

Ибо когда шекспировский Гамлет говорит: «Распалась связь времен», – то здесь Шекспир имеет в виду самое страшное: когда не помнят прошлого – не могут жить в настоящем и не верят в будущее.

Эротическое отступление(Эротизм с точки зрения культуры)

Уже давно известно, что эротическое и творческое находятся очень близко друг от друга.

Ибо творческое – в значительной степени сублимация эротического. Гениальное и сексуальное намного ближе друг к другу, чем это может казаться.

Мне не хочется углубляться в сферы классического психоанализа, вместо него воспользуюсь поэзией. И не эротической, а сверхэротической. На том уровне, когда эротика проявляется как высшие знаки культуры.

Так ночи летние, ничком
Упав в овсы с мольбой: исполнься,
Грозят заре твоим зрачком.
Так затевают ссоры с солнцем.
Так начинают жить стихом.

Не хочется даже обсуждать эти строки из стихотворения Бориса Пастернака.

Потому что, совершив подобное, я немедленно опустил бы великий творческий эротизм этих стихов на землю.

Всякое непоэтическое прикосновение к этому невероятному Вселенскому эротизму уничтожит искусство.

Я позволил себе только выделить самое эротическое слово, которое может помочь пониманию того, НАСКОЛЬКО это эротично.

И еще один стих:

Звук

осторожный и глухойПлода, сорвавшегося с древа.
Среди немолчного напева
Глубокой тишины лесной…

Я вообще боюсь комментировать этот стих, но, я знаю, кто-нибудь обязательно скажет, что эротизм этого гениального творения из четырех строчек Осипа Мандельштама притянут мною за уши.

Как и в первом варианте, использую выделение шрифтом. Но только не одно, а целых три. Объяснять не буду, ибо, как сказал А.С. Пушкин, поэзия выше нравственности.

Я не случайно выбрал стихи, в которых нет открытых эротических мотивов, ибо эротика в них сублимирована (не скрыта, нет, а именно сублимирована).

Как Пастернак, так и Мандельштам всегда были невероятно эротичны, на высочайшем поэтическом, жизненном и концептуальном уровне. Перед нами в первом случае – поэтическая эротика, во втором – глубоко концептуальная. Творческий человек эротичен на всех уровнях. Но если жизнь «не требует поэта», то все уровни вторгаются в единое пространство.

Пространство чистой сексуальности.

Возвращение к шестой главе

Девочка из небольшого скандинавского города была безумно творчески эротична, но в кругу молодежи этого маленького спящего города поэзия не принимается, ее не читают, о ней не говорят.

А если кто-нибудь захочет признаться в своем неравнодушии к поэзии, то лучше этого не делать. Дабы не прослыть белой вороной, не оказаться в гордом одиночестве, не вызывать насмешек.

И необходимость, неодолимая потребность быть в контакте с окружением победила, а врожденная творческая энергетика осталась. Но проявилась только в одной сфере – в сфере сексуальности (правда, того уровня, который существует даже у лягушек).

Наши встречи немедленно вытащили, выявили мгновенное осознание, что ЭТО есть, что говорить и думать о Вечности, о Поэзии, о Бессмертии Духа, о Музыке Миров не позорно, не шизофренично. Произошло вулканическое извержение лавы подсознания.