Тайны гениев

В это время к нам подходит ректор университета, обращается к сексологу, и, показывая на меня, говорит о том, что я приехал издалека и хотел бы встретиться со студентами и побеседовать с ними о музыке. А поскольку сексолог живет в Ярославле, то ректор, тысячекратно извиняясь, просит сексолога перенести встречу по сексуальной технике на любой другой удобный для него день.

Речь ведь идет об уважении к гостю города Ярославля. Сексолог любезно соглашается. Как все оказывается просто! Рано я радуюсь – необходимо ведь объяснить огромному залу студентов о неожиданном изменении в программе вечера. Но это задача ректора.

Ректор выходит на сцену, приглашает и меня. Раздается гром аплодисментов: зал приветствует меня – сексолога – великого провозвестника перестройки. И тут смелый ректор объявляет сексуально накаленному залу, что я вовсе не сексолог. Что я – музыкант, скрипач, искусствовед, что я – гость города и хотел бы поговорить со студентами об искусстве.

И что законы гостеприимства, которыми всегда так славился город Ярославль, гласят:

сегодня сцена предоставляется мне, а сексолог выступит в любое другое удобное для него и для нас время. Он и живет-то рядом с университетом.

Для того чтобы представить себе то, что произошло в зале после этих слов ректора, нужно поприсутствовать в нескольких метрах от извергающегося Везувия. Таких криков сотен возмущенных студентов, такого топанья ногами, такого свиста, такого извержения негодующей энергии перестроечных студенческих масс я еще никогда в своей жизни не слыхал.

Само собой разумеется, говорить мне не дают. Стою на сцене и различаю в реве сотен отдельные слова:

– Какая музыка!

– Секс давай!

– Давай секс!

– Какие, к черту, гости!

Ни я, ни ректор не знаем, что делать... А студенты театрального института поставленными голосами кричат, пытаясь перекричать озверевшую от такой несправедливости толпу:

– Какой вам секс? Вы будущие учителя!

– Мы вам своих детей не отдадим. Вы их, кроме секса, ничему не научите!

Наконец, ректор берет себя в руки, выходит на сцену, дожидается тишины и говорит следующее:

– Поскольку наш гость все-таки здесь, то у меня есть предложение:

Давайте дадим нашему гостю десять минут для выступления, а потом такое же время получит сексолог. И вы настоящим голосованием решите, кого вы хотите сегодня слушать – музыканта или сексолога. Новое извержение:

– Ура-а-а! Голосование!

МЫ БУДЕМ РЕШАТЬ!

Да здравствует перестройка и гласность!

Выхожу на сцену...

Я очень люблю сцену. Я всегда волнуюсь на сцене. Обычно это волнение – творческое. Но только не теперь.

Меня обуял почти животный страх.

Как психолог понимаю – у меня нет ни одного шанса, будь я сам Господь.

Но тем не менее привлекаю в свое выступление весь опыт жизни, весь опыт тысяч выступлений, выбираю самую беспроигрышную информацию, собираю в комок все виды энергий, которые только существуют.

Все! (соперник-то самый могучий). Тайно поглядываю на часы. Эти десять минут – словно ожидание сапера, словно перед взрывом. Словно между жизнью и смертью.

Я не преувеличиваю: так чувствовалось тогда и даже сейчас, когда, через много лет пишу эти воспоминания, у меня учащенный пульс. Как пятнадцать лет назад. (Сейчас измерю... Точно! 120!).

Десять минут прошло... Не прерывают! Вижу, как у многих зажигаются глаза.

У меня преимущество перед всеми перестроечниками. Только одно, но весьма существенное: мне не нужно перестраиваться.

То, о чем говорю, то, что собираюсь играть, – удел Вечности. ...Прошла еще минута... Две... Господи! Три!!! И меня не прерывают!!! Все, мне удалось! Я победил! И вдруг... над всем огромным залом – громоподобный голос сексолога:

– Между прочим, десять минут давно прошли! А из зала ему говорят:

– Может быть, действительно встретимся с вами в другой день? А человек приехал все-таки издалека.

И еще – голоса:

– Не перебивайте!

– Интересно!

– Пусть продолжает!

И тут взрывается сексолог:

– Если вы сейчас же не прекратите это безобразное издевательство надо мной, то я, вообще, никогда больше не приду в университет!

Но теперь взрывается зал.

– Музыку!

– Секс!

– Десять минут сексологу!

– Все время музыканту!

Театральные студенты опять кричат университетским:

– Мы к вам никогда своих детей учиться не приведем – вы их, кроме секса, ничему не научите!

В общем, это надо было видеть, это надо было слышать!

Теперь уже ни я, ни сексолог не можем выступать!

Скоро международные информационные центры выйдут в эфир с убийственной информацией: “Гражданская война в Ярославском университете!”

Обстановка накалена до предела!

И здесь ректор выходит на сцену и говорит:

– Между прочим, у нас в университете – два зала. Мы принимаем соломоново решение: те, кто хотят слушать сексолога, – остаются в этом зале, те, кто хотят слушать Михаила Казиника, – добро пожаловать в зал нового корпуса.

Гениально!

Бескровно!

Примерно двести из семисот студентов поднимаются и вместе со мной, пианистом и всеми педагогами переходят в зал нового корпуса.

Зал – небольшой, поэтому сидят очень тесно. На полу, вдвоем на одном стуле, даже, на коленях друг у друга.