Тайны гибели российских поэтов: Пушкин, Лермонтов, Маяковский

Иммунитет у Михаила Юрьевича был снижен. Поэтому в течение всей жизни он очень часто болел простудными и инфекционными заболеваниями, «ревматизмами». Особенно тяжелое инфекционное заболевание (вероятно, воспаление легких) перенес Лермонтов весной 1837 году, простудившись во время утомительной дороги из Петербурга в ссылку на Кавказ.

Михаил Юрьевич имел маленький рост, некрасивую фигуру с очень большой головой и непомерно широким туловищем, выраженный кифоз (горб) из-за врожденной и приобретенной деформации шейного и грудного отдела позвоночника, был кривоног и страдал хромотой. Грудная клетка Лермонтова была деформирована от врожденного уродства костей и неправильного их развития в результате рахита.

Из-за некрасивой фигуры товарищи по Московскому Благородному пансиону называли Мишу «лягушкой», а в Школе юнкеров он имел прозвище «Маешка» (производное от имени горбатого и некрасивого персонажа французской литературы Mayeux). Михаил Юрьевич осознавал свою некрасивость и, вероятно, в душе сильно страдал от этого. В юношеской повести[75] он воспроизвел себя в Вадиме-горбаче и описал жестокие страдания из-за того, что его, урода, не любит любимая им девушка.

На неприятный внешний облик поэта указывали многие его современники.

Великий русский писатель И. С. Тургенев писал: «В наружности Лермонтова было что-то зловещее и трагическое; какой-то сумрачной и недоброй силой, задумчивой презрительностью и страстью веяло от его смуглого лица, от его больших и неподвижно-темных глаз… Вся его фигура, приземистая, кривоногая, с большой головой на сутулых широких плечах, возбуждала ощущение неприятное…»[76].

Однополчанин Лермонтова А. Ф. Тиран вспомнил случай, когда их вдвоем отправили на дежурство к великому князю Михаилу Павловичу. Старый казак, когда они явились, долго смотрел на Лермонтова, затем покачал головой и сказал: «Неужто лучше этого урода не нашли кого на ординарцы посылать»[77].

Юному поклоннику поэта К. А. Бороздину, заочно восторгавшемуся им и знавшему наизусть многие его стихи, Михаил Юрьевич «рисовался в воображении чем-то идеально прекрасным, носящим на своем челе печать высокого своего призвания». Увидев живого Лермонтова, он был потрясен: «Боже! Какое разочарование! Какая пропасть между моею фантазией и действительностью! Корявый какой-то офицер — и это Лермонтов!

Огромная голова, широкий… лоб, выдающиеся скулы, лицо коротенькое… угрястое и желтоватое, нос вздернутый, фыркающий ноздрями, реденькие усики и волосы на голове, коротко остриженные. Но зато какие глаза! То были… щели, полные злости и ума… С лица Лермонтова не сходила сардоническая улыбка… Помимо его безобразия, я видел в нем столько злости»[78].

Как выразилась дальняя родственница Лермонтова В. И. Анненкова, «душа поэта плохо чувствовала себя в небольшой коренастой фигуре карлика»[79].

Вероятно, у всех гениальных людей — трудные характеры.

В истории превыше всего должна быть правда. Поэтому не будем приукрашивать Лермонтова, а прислушаемся к мнению его современников.

Вот какую характеристику дал Михаилу Юрьевичу его родственник И. А. Арсеньев: «Одаренный от природы блестящими способностями и редким умом, Лермонтов любил проявлять свой ум, свою находчивость в насмешках над окружающею его средою и колкими, часто очень мелкими остротами оскорблял иногда людей… С таким характером, с такими наклонностями он вступил в жизнь и, понятно, тотчас же нашел себе множество врагов.

Как поэт, Лермонтов возвышался до гениальности, но как человек, он был… несносен»[80].

А вот высказывание товарища Михаила Юрьевича по Московскому университетскому пансиону Николая Сатина: «В пансионе товарищи не любили Лермонтова за его наклонность подтрунивать и надоедать. „Пристанет, так не отстанет“, — говорили об нем… Эта юношеская наклонность привела его и к последней трагической дуэли!»[81]

Привычка поэта к острым, злым шуткам сохранилась у Лермонтова и после его возмужания, став неотъемлемой чертой его характера. Об этом вспоминал однополчанин Лермонтова А. Ф. Тиран. Справедливости ради, нужно отметить, что А. Ф. Тиран, H. М. Сатин были в довольно-таки прохладных отношениях с талантливым поэтом. Не наговаривали ли они на него?

Но вот мнения людей, хорошо относившихся к поэту или друживших с ним.

Князь Александр Мещерский: «Сблизившись с Лермонтовым, я убедился, что изощрять свой ум в насмешках и остротах постоянно над намеченной им в обществе жертвой составляло одну из резких особенностей его характера»[82].

Товарищ Михаила Юрьевича по салону Карамзиных камер-юнкер H. М. Смирнов: «Все приятели ожидали сего печального конца, ибо знали его страсть насмехаться и его готовность отвечать за свои насмешки»[83].

Молодой кавказский офицер А. Д. Есаков вспоминал, что Лермонтов часто говорил с ним в тоне насмешки. Однако когда Михаил Юрьевич замечал, что Есаков теряет терпение, он ласковым словом, добрым взглядом унимал пыл молодого офицера, и они оставались в дружеских отношениях.