Тайны горностая

С того момента, как она пообещала Разумовскому освятить церковным обрядом узы связывающей ее с ним любви, царица, казалось, совершенно преобразилась. Она, которая благодаря красоте и склонностям была Венерой эпохи рококо, до сей поры жившей только удовольствиями, сразу же взялась в присущей ей тиранической манере давать двору уроки добродетели и начала прямо с месье Лестока. Склонный к интригам лейб-медик, вызванный категорическим приказом монархини, ничего не подозревая вошел в ее кабинет. Увидев грозно нахмуренные брови и строгий испепеляющий взгляд, которым его встретила Елизавета, он хотя и сообразил, что ему предстоит пережить бурю, однако ожидал чего угодно, только не проповеди об аморальности его отношений с фрейлиной Менгден.

– Я должна, наконец-то, откровенно и серьезно поговорить с вами о скандале, который вы вызываете связью с одной из моих придворных фрейлин, – заговорила императрица. – Впредь я не намерена больше терпеть, чтобы при моем дворе так бесстыдно попирались нравы и правила приличия.

Лесток вытаращил глаза и от удивления потерял дар речи.

– Эти заговоры, которые возобновляются чуть ли не ежедневно, чтобы тревожить мой покой и угрожать моей безопасности, – продолжала Елизавета, – порождены прежде всего недостатком уважения к господствующим кругам. Дурной пример, который подает мой двор и высокопоставленные лица моей империи, мало-помалу убивает нравственные чувства народа, которые только и могут служить прочной основой трона и государства. Я приняла решение положить конец этой деморализации и не допускать далее, чтобы у меня под боком таким образом глумились над нравственными устоями и правилами приличия.

– Но ваше величество, почему вы негодуете именно из-за меня, – возразил Лесток, – почему начинать необходимо непременно с меня?

– Потому что вообще надо с чего-то начать...

– Ну, начало можно было бы поискать и поближе... – попытался было спорить маленький дерзкий француз.

– О! Я знаю, что вы хотите сказать, Лесток, – оборвала его Елизавета. – Вы имеете в виду, что мне следовало бы начать с себя, однако ваше напоминание слишком запоздало, я давно решила сделать первый шаг в этом направлении тем, что вступлю в брак.

– В брак, – с трудом вытолкнул из себя Лесток, который был явно не готов к такому повороту. – В брак, – повторил он еще раз, – и с кем же, мадам, позвольте спросить.

– Попробуйте угадать, Лесток, – промолвила царица, любуясь его замешательством.

– Понятия не имею.

– Обычно вы в подобных вещах были более расторопны.

– Итак?

– С Шубиным.

– Как вы могли такое подумать.

– Да неужто с... – у маленького француза перехватило дух.

– Вот именно, – утвердительно кивнула царица. –

– Я вступаю в брак со своим холопом Алексеем Разумовским.

– Категорически и бесповоротно?

– Категорически и бесповоротно.

Лесток глубоко вздохнул.

– Однако бракосочетание состоится в глубокой тайне, – продолжала царица.

– Стало быть, мariage de conscience, – вздохнув на этот раз облегченно, сказал Лесток.

– Совершенно верно, и именно поэтому никто не должен об этом знать, – ответила Елизавета. – Вы первый, кому я сообщаю о своем решении, и если хоть что-то станет известно свету, я буду наверняка знать, что это ваш болтливый французский язык разгласил тайну, и поступлю с вами соответственно.

– Мой рот будет на замке, – поспешил заверить Лесток.

– А теперь давайте, однако, поговорим о вас, мой дорогой, – с сарказмом произнесла монархиня. – Я не желаю впредь больше терпеть этот скандал с госпожой Менгден. Вы должны немедленно жениться на ней или отослать ее к отцу в Лифляндию.

– Мне нужно принять решение, ваше величество?

– Разумеется, и притом немедленно.

– Ну, тогда с чертовой, пардон, я хотел сказать с божьей помощью я женюсь на крошке, – воскликнул Лесток.

– В течение двух недель, Лесток, все должно быть в порядке, – решила монархиня.

Маленький француз молча отвесил поклон и отпущенный коротким жестом императрицы покинул ее кабинет.

Через несколько дней после своей беседы с монархиней он поздним вечером был вызван к ней. В небольшой дворцовой гостиной он застал своих противников, Алексея Разумовского и камергера Воронцова. Они холодно и официально поздоровались и принялись молча дожидаться появления царицы.

Наконец зашелестела портьера и из-за нее в черном бархатном платье без всяких отличительных знаков своего сана вышла Елизавета.

– Господа, я должна сделать вам важное сообщение, – обратилась она к Воронцову и Лестоку, – моя совесть давно говорит мне, что мой союз с Алексеем Разумовским больше не может обойтись без церковного освящения, таким образом я приняла решение тайно обвенчаться с этим благороднейшим и преданнейшим из моих подданных, а вас обоих выбрала присутствовать при этом акте в качестве свидетелей. Священник уже готов. Сейчас я приглашаю вас проследовать за мной.

Она подала руку Разумовскому и вместе с ним пошла впереди, Лесток и Воронцов двинулись следом.