Тайны господина Синтеза

Безотлучно проводя нескончаемые дни между небом и водой, затерянный в таинственном море, причудливо усеянном рифами, почти забыв, в каком полушарии Земли нахожусь, я не знаю, когда и каким образом отошлю вам этот рапорт и дойдет ли он до вас вообще.

Пишу со всей необходимой тщательностью скорее из чувства профессионального долга, чем в надежде обрести счастливый случай передать докладную вам.

Случай! Вот единственный гонец, на которого и сейчас и впредь мне придется рассчитывать. Еще и еще раз я надеюсь на него со всем рвением узника или, во всяком случае, затворника.

Лично не знакомый ни с кем, кроме одного из ассистентов господина Синтеза, моим бывшим «профессором взрывчатых наук» Алексисом Фармаком, я без малейшего колебания решился исполнить поручение, которое имел честь от вас получить и которое состоит в наблюдении в интересах Центра за участниками экспедиции, предпринятой господином Синтезом.

Я предполагал, что человеку, тем паче профессионалу, нетрудно будет затеряться среди персонала, да еще такого многочисленного, как команды четырех кораблей. Мои расчеты оказались верными. Единственная трудность была — не выглядеть на судне как некая приблудная личность, а стать человеком, имеющим свои определенные обязанности, чье присутствие не вызывает ни у кого никаких подозрений.

Учитывая свое полное невежество в области мореходства, я по прибытии в Гавр избрал себе профессию, не требующую предварительной подготовки, но позволяющую держаться в тени и находиться в отдалении, хотя свою внешность мне все равно пришлось изменить с помощью грима.

Профессия эта — помощник кочегара — имеет не только большие преимущества, но и причиняет страшные неудобства. На борту пароходов подачу топлива из угольного бункера осуществляют угольщики (так называют помощников кочегаров). Заточенные в закутки, напоминающие тюремные камеры, расположенные вблизи топок, лишенные свежего воздуха, палимые адским жаром, обливаясь потом, эти люди, пока корабль находится в рейсе, ведут нестерпимо тяжелую жизнь… Но хватит об этом. Это всего лишь незначительные подробности. Теперь несколько слов о том, как мне удалось проникнуть на корабль.

Пока суда господина Синтеза грузились топливом в Гавре, я ухитрился свести дружбу с одним из кочегаров, страдавшим, как и все его коллеги, хронической «жаждой». Путь к его сердцу я нащупал через желудок, то есть добросовестно поил моряка по каждому случаю. Вскоре нас было не разлить водой, мне удавалось даже по ночам уводить его с корабля с целью устроить загул в припортовых кабаках.

В конечном итоге вечером накануне отплытия я умудрился напоить своего нового приятеля еще больше, чем обычно, — буквально до положения риз. Затем проворно стащил с него одежду, натянул на себя его ветошь, оставив ему свое платье и сто франков в придачу, чтобы несколько утешить его после пробуждения. Поручив беднягу неподкупной хозяйке заведения, я вышел и, вымазавшись угольной пылью у ближайшего вагона, сделался совершенно неузнаваемым.

Преображенный таким образом, я смело поднялся на борт, притворяясь пьяным. Вахтенный для проформы на меня рявкнул, но моряки снисходительны по отношению к пьяным. Его великодушие простерлось до того, что он самолично соблаговолил проводить меня в кубрик. Подпирая меня своим могучим плечом, он размышлял вслух:

— Сильно нажрался парень. При его вонючей работенке как глотку не промочить? Хорошо, что сейчас такая темень, не то офицер живенько б его турнул продолжать пьянку на суше.

Не имея понятия о том, где живу, каков номер моей койки, я, естественно, улегся прямо на полу и заснул.

На рассвете меня тотчас же отправили в угольный бункер с моими товарищами, нанятыми всего за несколько дней до того, так что они совсем не знали или знали едва-едва человека, которого я так неожиданно подменил.

Пароход разводил пары. Я приступил к исполнению своих обязанностей под именем Жака Пледена, члена корабельной команды на «Анне». Незачем бередить себе душу, вспоминая первые шаги, это было ужасно… К счастью, по мере продолжения плавания, ситуация стала улучшаться. Мы бросили якорь в Порт-Саиде, затем двинулись дальше, чтобы по Суэцкому каналу пройти в Красное море.

Наш рабочий график был составлен так, что короткие часы работы перемежались с продолжительным отдыхом, наступившим как нельзя кстати, ибо, несмотря на мое рвение и недюжинную физическую силу, я уже еле волочил ноги.

Пока суд да дело, я отпустил бороду, окончательно изменив свою внешность, — мой бывший преподаватель теперь меня точно не узнает. А ведь это не человек, а сущий дьявол! Пусть он и одноглазый, но не преминет всполошиться, ежели хоть что-нибудь покажется ему подозрительным.