Тайны и загадки мира. Книги 1-8

Едва успев договорить, он тут же заметил, что взгляд Фарадея стал еще тревожнее.

— Нет, не говори ничего, — продолжал Маршалл. — Дай сам догадаюсь. Кот выбрался наружу.

— Ты видел мои фотографии пола в хранилище. Следы такие, будто кто-то выбирался из него, а не пытался залезть внутрь. И там работали не пилой.

— Верно. На следы от пилы прорези не похожи. Но и на следы когтей тоже. Они… — Маршалл внезапно замолчал. — Погоди минуту. Все это, конечно, весьма разумно, таяние льда ниже точки замерзания и все такое. Но есть одна серьезная проблема. Чтобы кот смог высвободиться из оставшегося льда, а затем выбраться из хранилища, он должен быть живым. Но он был мертв уже много тысяч лет.

— Именно эту проблему мы и обсуждали, когда ты пришел, — сказал Фарадей. — Для нее я тоже нашел ответ — и опять-таки теоретический.

Маршалл посмотрел на него.

— Когда зверь замерз, в клетках его тела должны были образоваться ледяные кристаллы. Что смертельно.

— Может быть. Но возможно, и нет. В прошлом году на конференции по эволюционной биологии в Беркли я слушал доклад о Березовском мамонте.

— Не слыхал о таком.

— Шерстистый мамонт, найденный в Сибири в начале двадцатого века. Полностью замерзший, с фрагментами соцветий лютика в зубах.

— И что?

— Вопрос в том, каким образом мамонт смог замерзнуть столь быстро в достаточно теплой местности, где цвели лютики?

Внезапно Маршалл понял.

— Нисходящий поток холодного воздуха. Из инверсионного слоя.

Фарадей кивнул.

— Очень холодный арктический воздух.

— Кажется, я понимаю, к чему ты клонишь. Поскольку, когда твой мамонт замерз, наверняка было лето, судя по лютикам. Но здесь, посреди зимы…

Маршалл не договорил.

Несколько мгновений все молчали, затем продолжил Чен:

— Мгновенное замерзание.

— Глубокая заморозка, — добавил Фарадей.

— И чем быстрее он замерз — скажем, на сильном ветру, — тем меньшего размера ледяные кристаллы образовались в его клетках. Если все произошло достаточно быстро, зверь вполне мог замерзнуть живым. — Маршалл посмотрел на остальных. — Как думаете, подобная глубокая заморозка может быть обратима?

Фарадей моргнул.

— В каком смысле обратима?

— Если летом образовался внезапный приток крайне холодного воздуха, не может ли точно так же случиться и приток очень теплого воздуха зимой?

Фарадей медленно кивнул.

— Теоретически.

— В таком случае что, если мы столкнулись с обратным явлением? С потоком очень теплого воздуха? Помнишь, как тепло было вечером накануне того дня, когда намечался прямой эфир?

Фарадей снова кивнул.

— Температура, вероятно, была близка к нулю Цельсия. — Маршалл снова начал расхаживать по лаборатории. — Не знаю, работала ли в хранилище холодильная установка, но, если в деле замешан твой лед-пятнадцать, это не имеет особенного значения. Вызвать массированное таяние могла и температура, близкая к точке замерзания обыкновенного льда. — Он поколебался. — Вовремя вашего похода за образцами вы заметили какие-либо признаки таяния вокруг ямы?

— Нет.

— Ну да, там, наверху, холодней из-за ледника… — Маршалл покачал головой. — Не знаю, Райт. Теория блестящая, но слишком уж притянута за уши.

Фарадей протянул ему фазовую диаграмму.

— Кристаллическая структура не лжет. Мы сами провели рентгеновское исследование льда.

Наступила тишина. Маршалл посмотрел на диаграмму, затем молча положил ее на стол.

— Если ты прав насчет обратимости явления, — медленно проговорил Фарадей, — насчет потока нагретого воздуха, то этим может объясняться кое-что еще.

— Что? — спросил Маршалл.

— То, что мы видели тогда ночью в небе.

— В смысле — странное северное сияние? Думаешь, это побочный эффект?

— Побочный эффект, — ответил Фарадей. — Или причинный фактор. А может, предвестье.

Все снова замолчали. Маршалл вспомнил слова старого шамана:

«Их гнев окрашивает небо кровью. Небеса кричат от боли».

— Что насчет крови? — спросил он. — Которую ты нашел на щепках в хранилище?

— Мы были слишком заняты анализом льда. Пока не проверяли.

Опять наступила тишина.

— Что ж, допустим, вы были заняты, — помолчав, задумчиво проговорил Маршалл. — Но все равно остаются два вопроса. Если для подобных необычных форм льда требуется большое давление или экстремальная температура, каким образом они вообще могли здесь возникнуть?

Фарадей снял очки, протер их галстуком и снова надел.

— Не знаю, — ответил он.

Несколько мгновений все трое смотрели друг на друга.

— Ты говорил, что у тебя два вопроса, — сказал Чен.

— Да. Если ваша теория верна и зверь действительно жив и на свободе, то где он сейчас?

Вопрос повис в воздухе. На этот раз никто не произнес ни слова.

29