Тайны Хеттов

И все же материальное положение Грозного в ту пору, когда ему присвоили звание экстраординарного профессора, экстраординарного со всех точек зрения, значительно улучшилось. Он получил жилье, питание, одежду за казенный счет, а его непосредственным начальником был уже не угрюмый имперский надворный советник Хаас, а «деликатный» имперский обер-лейтенант Каммергрубер.

Исполнитель замысла Винклера

Грозный, разумеется, был постоянно в курсе всех новинок, касавшихся древнего Востока. После находок в Богазкёе он ожидал, что за решение хеттской проблемы возьмется прежде всего сам Винклер. Когда же не последовало никаких попыток расшифровать таблицы, он решил обратиться к Вайднеру в Берлин, к Бёлю в Гронинген и даже к самому великому Винклеру. Шла Весна 1910 года, и эта не совсем точная дата является все же первой установленной датой, когда имя чешского ученого соединилось с именем забытого и вновь открытого древнего народа, образовав нерасторжимое единство — Грозный и хетты.

Полученные ответы его удовлетворили: оба ученых уже работают над проблемой, трудится над ней и профессор Вебер. Винклер же ответил очень сердечным письмом и предложил Грозному сотрудничество. А это что-нибудь да значило! Но Грозный видел, что хеттская клинопись в надежных руках, и полностью отдался своей работе «Злаки в древней Вавилонии».

Большой труд закончен, напечатан, поступил в продажу, но о дешифровке хеттских клинописных текстов никаких вестей. Зато появляется нечто иное.

Это было письмо от Германского восточного общества. Поскольку со смертью Винклера «надежда на то, что высокочтимый первооткрыватель сам издаст столь важные для познания древней истории всей Передней Азии тексты, была утрачена… наше Общество оказалось перед необходимостью издать в автографическом виде и в транскрипции все доступные нам клинописные тексты из Богазкёя». В связи с этим Общество вежливо осведомлялось, не пожелал ли бы господин приват-доцент д-р Грозный сотрудничать в этом издании. Подписал письмо «заместитель председателя Германского восточного общества, статс-секретарь имперского Министерства финансов Макс фон Тильман».

Грозный охотно согласился. В феврале 1914 года он получает «официальный, юридически оформленный договор на издание хеттских надписей», а также информацию о положении дел: в Берлине находится лишь часть Богазкёйского архива, «основная масса текстов, исчисляемая примерно 20 тысячами фрагментов, хранится в Оттоманском музее в Стамбуле… Еще при жизни Г. Винклера было поручено Э.Ф; Вайднеру скопировать берлинские тексты, а в январе 1914 года господин д-р Фигулла выехал в Стамбул, чтобы просмотреть тамошние тексты и По возможности скопировать их». Зависит целиком от доброй воли господина доцента д-ра Грозного, когда он пожелает присоединиться к вышеупомянутому д-ру Фигулле и отправиться в Стамбул…

Все это было очень заманчиво: снова увидеть волшебный город над Золотым Рогом и осуществить публикацию наследия Винклера! Но только это отнюдь не целиком зависело от доброй воли господина доцента! Хотя председатель Германского восточного общества был по профессии финансист, он как-то упустил из виду вопрос оплаты поездки Грозного. «Эти важные господа относятся к ученым, как Гёте к Эккерману». Понадобилось два месяца, прежде чем необходимые средства были выделены из бюджета Министерства по делам церкви и просвещения.

9 апреля 1914 года Грозный приезжает в Стамбул и в расчете на долгое пребывание привозит с собой жену. Он решает «жить не в Европе» и снимает маленькую квартиру в Моде — на азиатском берегу этого города, расположенного на двух континентах. Затем он изо дня в день переправляется на каюке — небольшой лодке — из Азии в Европу, на другую сторону, и в Оттоманском музее переписывает вместе с Фигуллой надписи. По вечерам он возвращается, заплывает на километр в море — «ничто так не помогает работнику умственного труда оставаться в форме, как плавание», — и уже дома переписывает тексты латинскими буквами. «Такое упражнение не повредит».

С чего начать?

Сколь загадочен, необычен, не похож ни на один из восточных этот хеттский язык! Разумеется, прочитать его можно без труда, ведь тексты выполнены образцовой аккадской клинописью, но среди огромного множества таблиц — ни единой билингвы, ни одной опорной точки! Грозный, знаток дюжины языков древнего Востока, понимает хеттский язык хуже, «чем ученик приходской школы латынь требника, принадлежащего пану священнику…».