Тайны Кремля<br />Сталин, Молотов, Берия, Маленков

1. Обязать ответственных секретарей всех литературно-художественных журналов повысить требовательность к качеству публикуемых в журналах произведений, установить такой порядок работы над поступающими в редакции рукописями, который бы полностью исключил появление в журналах антихудожественных и политически вредных произведений.

2. Предупредить ответственных секретарей литературно-художественных журналов, что они несут перед ЦК ВКП(б) персональную ответственность за руководство журналами, за их идейно-политическую направленность и содержание»[386].

Но тем не менее оба постановления — казалось бы столь важные, должные отныне определять все дальнейшее развитие советской литературы, да и не только ее, но и искусства, в печать не попали. Даже в изложении — как редакционные либо авторские статьи. Ни тогда, ни позже. О них не вспомнили и в августе 1946 года, когда и Зощенко, и «толстые» журналы вновь подверглись нападкам, на этот раз жесточайшим. Стало известным содержание документов очень немногим. Лишь тем, кого касалось непосредственно: руководству ССП, членам редколлегий «Октября», «Нового мира», «Знамени», упоминавшимся в них писателям. Однако произошло это отнюдь не потому, что узкое руководство вознамерилось, как до войны, продолжать придерживаться прежнего правила — не раскрывать секретов идеологической «кухни». Причина того, что два таких столь важных партийных постановления оказались на деле засекреченными, крылась в ином. В том, что они так и не могли решить до конца те задачи, ради которых и замышлялись.

В конечном счете, постановления оказались паллиативом, вылившись в критику вообще. Обосновываясь различными по характеру промахами и ошибками ряда прозаиков, поэтов, так и не раскрыли главного — в чем же заключалось грехопадение Сельвинского, в чем именно крылся «политический вред» одного из его стихотворений. Мало того, далеко не случайно его имя вполне сознательно, преднамеренно уравновесили вторым — Зощенко, да еще дополнили определением «антихудожественная» откровенно фрейдистской повести последнего. Волею случая Зощенко оказался необычно подходящей фигурой для той сложной комбинации, в которую превратилась подготовка обоих постановлений. Имя писателя помогло надежно скрыть первоначальную идею. Он, всем хорошо известный ленинградский писатель, как бы подменил собою отсутствие даже как просто упоминание четвертого из четырех выходивших в то время литературно-художественных журналов, ленинградской «Звезды». Ведь даже малейший намек на хоть бы самые незначительные огрехи в работе ее редколлегии, работы в страшных условиях блокады оказался бы аморальным, неэтичным.

Выиграл от постановлений только Александров и возглавляемое им УПиА. Оба документа стали первой их серьезной акцией, весомым доказательством существования идеологического аппарата. Того, что он не дремлет, надзирает, принимает в необходимых случаях все надлежащие меры. Кроме того, благодаря именно изменению сути постановлений, их направленности, УПиА удалось укрепить свой повседневный и непосредственный контроль над ССП. Устранить уже 19 января 1944 года слишком самостоятельного в решениях, мало считавшегося с мнением, «советами» сотрудников управления Александра Фадеева. На состоявшемся в тот день срочном заседании расширенного правления ССП, тот был освобожден от поста генерального секретаря союза, заменен «управляемым» ленинградским поэтом и прозаиком Николаем Тихоновым. Такое назначение к тому же могло формально свидетельствовать о некоторой демократизации положения в ССП хотя бы в силу того, что в первой половине 20-х годов Тихонов входил, как и Зощенко, в литературное объединение «Серапионовы братья», а не в одиозный РАПП подобно Фадееву. Одновременно, также 19 января, Александрову удалось добиться введения в президиум ССП и своего прямого ставленника — Д. А. Поликарпова, «избранного» секретарем правления союза. А на освободившуюся должность последнего — первого заместителя председателя Радиокомитета, направил еще одного своего сотрудника — А. А. Пузина.

Так далеко идущие замыслы закрепить новые идеологические положения в официальном партийном документе оказались в конечном счете безуспешными. Обернулись заурядной аппаратной игрой, приведшей в свою очередь к более серьезным событиям.

Глава тринадцатая

Все решения, которые ПБ принимало по организационным вопросам и партийному строительству — начиная с отмены в октябре 1942 года института военных комиссаров и кончая упразднением в августе 1943 года должностей отраслевых секретарей ЦК компартий союзных республик, крайкомов, обкомов, мотивировались одним: необходимостью установления полного единоначалия. И потому рано или поздно все они в совокупности должны были привести к некоему итоговому постановлению. Тому, в котором и будет пересмотрено место, роль, реальное положение ВКП(б) в жизни общества и страны.