Тайны Кремля

Ко всему прочему, осложнило сложившуюся ситуацию и ухудшившиеся отношения между Сталиным и Молотовым. В Крыму, на конференции, могло сложиться впечатление, что Вячеслав Михайлович является сторонником более жесткого курса, нежели его шеф. Но к тому наркома иностранных дел вынуждала его профессия со всем свойственным ей «крючкотворством». Как никто иной из узкого руководства, Молотов слишком хорошо понимал всю роль формулировок, тончайших смысловых оттенков в них, которые могли при недоработке привести к любому истолкованию документов, даже в прямо противоположном смысле. После же одобрения «большой тройкой» проектов, он столь же педантично начинал осуществлять решения практически. Именно так поступил на первых заседаниях московской комиссии по делам Польши. Заявил о возможности поездки наблюдателей от США и Великобритании в Варшаву для изучения положения дел на месте. Однако такое предложение, не шедшее вразрез с мнением Сталина во время ялтинской встречи, но позже наложившееся на разведывательную информацию о сепаратных переговорах в Берне, и породило, как можно предположить с большой долей уверенности, недоверие вождя к своему старому соратнику. Подозрение, что неспроста тот слишком охотно идет на уступки неверным союзникам.

Чтобы не выпускать инициативу из своих рук, Сталин полностью взял на себя дальнейшее ведение внешней политики. Отстранил от традиционного, коллегиального обсуждения ее ключевых проблем остальных членов узкого руководства. И сделал это весьма своеобразно, проведя через ПБ 9 марта постановление, по которому все шифротелеграммы НКИД отныне поступали для ознакомления только ему, да, чего избежать никак было нельзя, Молотову. Не ограничившись тем, Иосиф Виссарионович вынудил Вячеслава Михайловича публично отказаться от сделанного им ранее приглашения в Польшу американских и британских представителей. Наконец, внезапно исключил Молотова из состава советской делегации для участия в конференции, созываемой в Сан-Франциско, где предполагалось провозгласить создание ООН. Заменил его послом в США А. А. Громыко, отлично осознавая оскорбительность подобного решения для союзников. Только в последнюю минуту, под давлением Черчилля и Рузвельта, не желая раскрывать перед ними тайны закулисной кремлевской политики, отказался от прежнего мнения. Все же разрешил Молотову возглавить делегацию СССР. Одновременно сменил Сталин мягкую линию на жесткую в трех восточноевропейских странах.

27 февраля заместитель наркома иностранных дел А. А. Вышинский прибыл в Бухарест с важной и ответственной, схожей с той, что выполнял в 1940 году в Латвии, миссией. От имени советского правительства объявил о возвращении Трансильвании под юрисдикцию Румынии. Сделал то, на что не имел никакого права до подписания мирного договора, только который и мог установить границы недавнего сателлита нацистской Германии. Зато в обмен сумел получить подписи короля Михая под выгодными для Советского Союза указами. 28 февраля — об отставке премьера генерала Радеску, а 6 марта — о назначении на этот пост коммуниста Петру Грозу. Правда, формальная демократичность — коалиционность нового кабинета сохранялась. Включал он представителей всех разрешенных политических партий Румынии: национал — либеральной, национал-царанистской, социал-демократической, коммунистической, национал-народной, фронта земледельцев, союза патриотов.

Не стал больше Сталин противиться и властолюбивым устремлениям маршала Тито. Поддержал его официальным признанием, когда тот, нарушив прежние соглашения, занял 7 марта пост главы правительства Югославии, назначив прежнего премьера, Шубашича, министром иностранных дел.

Однако самыми серьезными, угрожавшими разрывом дружественных отношений с Черчиллем и Рузвельтом, стали действия Советского Союза в Польше. Туда советниками министерства общественной безопасности направили сохранявших основные свои должности И. А. Серова — замнаркома внутренних дел СССР, и П. Я. Мешика — зам. начальника главного управления контрразведки («СМЕРШ») НКО СССР[464]. И далеко не случайно практически сразу же после их прибытия была арестована большая группа польских военных и политических деятелей, ориентировавшихся исключительно на Лондон. Представлявших несомненную опасность для КРН как вполне реальные конкуренты и при формировании временного национального правительства, и при проведении всеобщих выборов.