Тайны Кремля

Но всякий раз, обращаясь к международным проблемам, к конкретным заявлениях западных лидеров, Сталин ни разу не осудил политику официальных Вашингтона и Лондона. Делал это вполне сознательно, ибо все еще надеялся на лучшее. На сохранение в обозримом будущем прежних отношений с США и Великобританией. Даже уклонился от комментариев в связи с по меньшей мере странным и неожиданным выступлением исполнявшего обязанности госсекретаря Дина Раска на одной из пресс-конференций, 22 января. На ней тот, сугубо должностное лицо, позволил себе заявить: Курильские острова являются всего лишь зоной временной оккупации Советского Союза, и об их передаче под постоянную юрисдикцию Москвы речь, мол, никогда не шла. Опровергать столь противоречащее договоренностям мнение государственного департамента США пришлось советским средствам массовой информации. Почти сразу же, 27 января — сообщением ТАСС, а две недели спустя — в газете «Известия», публикацией ялтинского соглашения глав трех великих держав, связанного с судьбою дальневосточного региона[521].

Резко, чуть ли не катастрофически ухудшившаяся ситуация в мире, грозившая если и не действительно войною со вчерашними боевыми союзниками, то практически полным разрывом дружественных отношений с ними, означала полный провал внешнеполитической стратегии Сталина. Ошибочность избранного им курса. Требовала либо серьезнейшей переоценки сделанного, корректировки избранной ранее линии поведения, либо нового витка ужесточения. Сталин, как продемонстрировали события на вершине власти, избрал второе. Пошел на очередной дворцовый переворот. Поспешил избавиться от понимавших происшедшее соратников-соперников. Прежде всего — от Молотова и Маленкова.

Первый послевоенный Пленум ЦК ВКП(б) собрался 18 марта. Он рассмотрел только два вопроса. Дежурный — «сессии Верховного Совета Союза ССР», то есть формирования его президиума и Совнаркома, который решено было переименовать в Совет министров (СМ). И экстраординарный — «организационный», подразумевавший серьезнейшие кадровые перестановки.

Первой достоянием гласности в сознательно искаженном виде стала информация по первому вопросу. Сессия ВС СССР 19 марта, как от нее и требовалось, без обсуждения и приняла отставку старого правительства, и утвердила состав нового. Для всех его огласили в следующем порядке: председатель — Сталин, его заместители — Молотов, Берия, Андреев, Микоян, Косыгин, Вознесенский, Ворошилов, Каганович[522]. Иными словами, все те же члены ГКО и ОБ СНК, только без Булганина, Маленкова и Шверника (последнего тогда же избрали председателем ПВС СССР вместо ушедшего в отставку из-за серьезного ухудшения здоровья Калинина), но зато с возвращенным из политического небытия Ворошиловым.

Реальная же власть, подлинное руководство высших исполнительных органов оказалось сокрытым ото всех. В соответствии с решением ПБ, утвердившем строго секретное постановление СМ СССР от 20 марта, «вместо существующих двух оперативных бюро Совнаркома Союза ССР» было образовано единое бюро Совета министров (БСМ), включившее всех заместителей председателя СМ. Однако главой БСМ оказался не названный вторым на сессии, в газетных публикациях Молотов, а Берия, заместителями же — Вознесенский и Косыгин[523].

Неделей позже, 28 марта, окончательно распределили и обязанности между всеми заместителями главы правительства. Самым существенным здесь оказалось то, что Берии, в дополнение к должности фактического премьера и руководителя атомного проекта, поручили еще «наблюдение за работой» МВД, МГБ и министерства госконтроля. Столь огромные полномочия и сделали Лаврентия Павловича, не столь уж неожиданно для остальных членов узкого руководства — ожидать этого следовало после событий, связанных с «делом Гузенко», вторым человеком в государственных структурах. По сути дали ему, и только ему, возможность официально контролировать деятельность всего бюрократического аппарата страны. Решать судьбы не только рядовых граждан, но и тех, кто находился с ним на «одном уровне».

Положение Молотова оказалось резко пониженным. Его функции, как и в мае 1941 года, ограничили лишь руководством МИДа[524]. Но, как следовало из факта существования комиссии по внешней политике ПБ, под постоянным и неусыпным контролем последней. Маленкова же просто лишили того государственного поста, зампреда СНК СССР, который он занимал последние три года.

Столь же серьезнейшие перемены затронули и партийные структуры, высшие органы партии — секретариат, ОБ и ПБ. Официальное сообщение о Пленуме, опубликованное газетами и переданное по радио только 20 марта, зафиксировало якобы только рутинные перестановки. Пополнение состава членов ПБ Берия и Маленковым, кандидатов в члены ПБ — Булганиным и Косыгиным, менее существенные изменения — ОБ. Замену в секретариате умершего почти год назад главного идеолога военной поры Щербакова и «аграрника» Андреева первыми секретарями ленинградской и московской парторганизаций, А. А. Кузнецовым и Г. М. Поповым[525].