Тайны масонства

И нужно сказать прямо, что Русские были у л о в л е н ы на это свое добросердечие. И теперь пора вместе с другими нациями предъявить международному масонству счета об убытках.

Нужна ли моя попытка - этой книгой вскрыть, выявить, выяснить и представить русскому обществу причины нашей катастрофы по моему разумению и по непреложным фактам? Нужно ли производить следствие по делу о разразившейся в России катастрофе? Считаю, что это необходимо. Виновные в этой катастрофе должны быть найдены. Пусть не для мести, а для того, чтобы нам сойти с неверных путей, примирившись с народом, к которому мы "должны вернуться после двухсотлетнего отсутствия" (Достоевский). Моя книга может быть замолчана, что весьма вероятно в так называемом высшем интеллигентском русском обществе, декларирующем себя всегда свободным, но всегда очень пассивно держащимся в шорах тех указок, которые ему даются. В нем нет свободы критики, нет ясности в мышлении, нет - увы! - независимого национального мнения. О моей книге скажут и то, что она руководится только чувством злобы, которое де "слепит"... Нет, дорогие соотечественники, пора вам увидеть то, что привело нас, нашу Россию, на край погибели, пора увидеть то, что лицемерными и ханжескими идеалами, под которыми проводились эгоистические иностранные цели, затемняло наше зрение, не позволяло нам видеть нашего русского пути. - Да, наш русский путь, - как говорил выше наш национальный пророк Достоевский, - путь всемирный, но он лежит не через Европу, а через нашу национальность.

- Что делала Россия в своей политике, спрашивает Достоевский в той же речи о Пушкине, "как не с л у ж и л а Е в р о п е, гораздо более, чем самой себе".

"И впоследствии, я верю в это, - продолжает он, - что мы, то есть не мы, а будущие русские люди поймут уже все до единого, что стать настоящим русским и будет именно значить:

- Стремиться внести примирение в европейские противоречия уже окончательно, указать исход европейской тоске, в своей русской душе, всечеловечной и всесоединяющей, вместить в нее с братской любовью всех наших братьев, а в конце концов может быть изречь окончательное слово великой всеобщей гармонии, братского окончательного согласия всех племен по Христу, по евангельскому закону". (4)

"И не надо, - говорит Достоевский, - возмущаться сказанным мною, что: "нищая земля наша, может быть в конце концов скажет миру новое слово"...

Смешно также и уверять, что прежде чем сказать миру новое слово "надобно нам самим развиться экономически, научно и гражданственно", и только тогда мечтать о "новых словах" таким совершенным будь то бы организмам, как народы Европы". - "Но ...основные, нравственные сокровища духа не зависят от экономической силы. Наша нищая, неурядная земля, к р о м е в ы с ш е г о с в о е г о с л о я - к а к о д и н ч е л о в е к... Напротив того, в этой Европе, где накоплено столько богатств, все гражданское основание всех европейских наций - все подкопано, и может быть завтра же рухнет бесследно, навеки веков, а взамен нечто неслыханное, ни на что прежнее не похожее. И все богатства, накопленные Европой не спасут ее, ибо "в один миг исчезнет и богатство"... "И между тем на этот-то подкопанный и зараженный гражданский строй и указывают народу нашему, как на идеал, к которому он должен стремиться, и лишь по достижении этого идеала он и осмелится пролепетать свое какое-то новое слово Европе... Неужели же и тут не позволят русскому организму развиться национально, своей органической силой, а непременно обезличенно, подражая Европе! и т. д.

Вот почему, опираясь на авторитет этого нашего национального гения, я и заявляю, что нам необходимо прежде всего искать истину, единящую нас с нашим народом, с нашей историей. Пора перестать вспоминать с умилением т о л ь к о деятельность Петра, т о л ь к о деятельность Екатерины, т о л ь к о деятельность интеллигенции, как светлого начала, боровшегося с "темным царством" народа и с "черной сотней", и так далее, а пора вспомнить о том, что тысячелетия таил и таит в себе народ в исторических идеалах православия и самодержавия. Смешно отказываться от нашей истории, от наших исторических путей. Смешно говорить о том, что мы можем вернуться на п р о й д е н н ы е пути. Нет! Не можем! Но столь же верно и то, что и впереди лежащие наши пути исторически коренятся в старых наших исходах.