Тайны мировой истории. Трагедии и мифы человечества

1277 год: «В Австрии, Иллирии и Каринтии был такой сильный голод, что люди ели кошек, собак, лошадей и трупы».

Одной из причин подобного бедствия могли стать и наши хвостатые знакомые. Например, Базельские хроники отмечают под 1271 год: «Крысы уничтожают зерно, сильный голод».

Заметим, что особая опасность грозила в такое время детям. Свидетельствует тот же Рауль Глабер: «Детям показывали какой-либо плод или яйцо, а потом их уводили в отдаленное место, там убивали и съедали».

Таким образом, история Крысолова приобретает совсем другие оттенки. Понятна становится столь дотошная датировка авторов легенды: даты подобных бедствий запоминаются на века. Музыкант из наемного работника превращается в спасителя города, а неблагодарность горожан выглядит особенно черной. И наконец, если мы на секунду предположим, что дети не погибают в водах реки или в недрах горы, то смысл истории совершенно переворачивается. Крысолов уводит детей из обезумевшего города, спасает от страшной смерти.

Но несколько вопросов все же остается. Почему город спасает от крыс именно музыкант? Откуда он появился? Куда он уводит детей?

Учитель из леса

Окончательный ответ на все эти вопросы мы неожиданно находим в работе российского этнографа Владимира Яковлевича Проппа «Исторические корни волшебной сказки». Речь в ней идет об обряде инициации – посвящения подростка в тайные знания племени, превращения его из ребенка во взрослого человека.

Анализируя сказку «Хитрая наука», Пропп видит в ней не просто историю молодого человека, отданного в учение и вернувшегося бывалым ремесленником, но приметы некоего очень древнего обряда – более древнего, чем действительность XIX века, когда сказка была впервые записана.

«Учитель, к которому попадает мальчик, – глубокий старик, колдун, леший, мудрец. Иногда он является из могилы, если сказать “ох”. Он является, если сесть на пень. Это – “дедушка лесовой”. Из этих примеров видно, что учитель является из леса, живет в другом царстве, берет и уводит от родителей детей в лес на три года (на один год, на семь лет)».

Чему же может выучиться молодой человек от «лесового» дедушки?

Он выучивается оборачиваться в животных или начинает понимать их язык. «Отдали они его учиться на разные языки к одному мудрецу аль тоже знающему человеку, чтоб по-всячески знал – птица ли запоет, лошадь ли заржет, овца ли заблеет; ну, словом, чтоб все знал!»

Он учится колдовству. «Отдай мне его колдовать». «Отдам учиться птичьему языку».

О способах, каким производится обучение, сказители почти всегда умалчивают. Ничего не могут они сказать и о жилище учителя.

Очевидно, мы имеем дело с обрядом посвящения, входящим в систему ритуалов многих примитивных племен.

«При посвящении, — пишет Пропп, – юноши вводятся во все мифические представления, обряды, ритуалы и приемы племени. Исследователи высказывают мнение, что им здесь преподносится некая тайная наука, т.е. что они приобретают знания. Действительно, им рассказывают мифы племени. Один очевидец говорит, что “они сидели тихо и учились у стариков; это было подобно школе”. Однако не в этом все-таки суть дела. Дело не в знаниях, а в умении, не в познании воображаемого мира природы, а в влиянии на него. Именно эта сторона дела хорошо отражена сказкой “Хитрая наука”, где, как указано, герой выучивается превращаться в животных, т. е. приобретает уменье, а не знание.