И еще одно. На примере конфликтных ситуаций в северных женских обителях как нельзя лучше видны бесплодность и суетность стремления людей к власти, к поискам «своей правды», пагубность ненависти и гордыни. Ослепленные этими страстями монахини и послушницы не добились ничего, кроме вреда для себя и смуты для монастырей, где они жили. А конфликты в Ущельском и Троице-Гледенском монастырях в предреволюционные и даже послереволюционные годы напоминают «битву на тонущем корабле», в которой не бывает победителей и побежденных, поскольку и те и другие вместе гибнут в морской пучине, – хотя противники, не замечая и не понимая этого, до последнего продолжают яростно сражаться…
В «Лествице» преподобного Иоанна рассказывается притча о том, как некие странники не заметили у себя под ногами трясины и провалились в нее. Но, уже утопая, они успели предупредить других путников, шедших по этой же тропе, и тем спасли их. За это Господь спас и их самих.
Эта притча вспоминается мне и сейчас, потому что, как ни тяжело читать и писать о скорбях и искушениях, поразивших северные женские обители, знать и помнить о них стоит хотя бы для того, чтобы подобное никогда не повторилось в жизни современных женских монастырей.
Глава 5. Подвижницы северных женских монастырей
Написать эту главу для меня было не менее сложно, чем предыдущую – правда, по другой причине. Если в той главе речь шла о таких болезненных для любого православного человека вещах, как внутримонастырские искушения, то здесь приходится рассказывать о том, о чем практически не сохранилось сведений. Однако обойти это вниманием опять-таки невозможно, иначе читателю, далекому от Церкви, северные женские монастыри могут показаться этакими «духовно-душевными колхозами» и он, пожалуй, начнет сомневаться: «Да вправду ли в монастырях жили подвижники, да уж не выдумки ли это»?
Да, они там были. Но, чтобы читатель смог лишний раз убедиться в этом, рассказ о том, как молились Богу в северных женских монастырях, а также о тамошних подвижницах просто необходим. Опять напомню притчу о лодочнике, у которого на веслах было написано «молись» и «трудись». Как помнит читатель, пассажир-атеист потребовал убрать весло с надписью «молись», и лодку стало уносить течением. Эта притча как нельзя лучше иллюстрирует жизнь северных женских монастырей, ведь та не сводилась исключительно к внешней деятельности их насельниц, – и наряду с выполнением послушаний каждая из сестер занималась так называемым «духовным деланием».
Вопрос о духовной жизни северных монахинь приобретает особый интерес в связи с тем, что в описываемое мною время, а также и немного раньше, у русских женщин, от дворянок до крестьянок, усилился интерес к вопросам духовной жизни, душевного спасения. Об этом свидетельствуют как церковные, так и светские ученые. Например, исследователь русского монашества И. К. Смолич отмечал, что в XIX столетии «религиозный подъем и искания были очень сильны» и «религиозные вопросы занимали значительное место в духовной жизни русской женщины» [33]. Именно поэтому в XIX – ХХ вв. появилось множество подвижниц благочестия из числа монашествующих. Среди них – игуменьи Мария (Тучкова), Арсения (Себрякова), Таисия (Солопова), Феофания (Готовцова), преподобные Елена, Марфа и Мария Дивеевские и многие другие, ведомые и неведомые нам подвижницы. Рассказы об удивительных судьбах некоторых из них читатель может найти в сборнике монахини Таисии (Карцовой) «Русское православное женское монашество XVIII – ХХ вв.».
Увы, сведений об архангельских и вологодских подвижницах благочестия там нет. Более того, сведения о них практически отсутствуют и в других источниках. И то, о чем пойдет речь ниже – не более чем попытка восстановить по двум-трем словам утраченное стихотворение гения или по нескольким кусочкам смальты – прекрасную древнюю мозаику.
Почему так? Да потому что духовная жизнь – это прежде всего жизнь сокровенная. Яркой иллюстрацией этого может служить история египетской монахини преподобной Исидоры, тайной подвижницы, «показывавшей себя юродивою и безумною» и безропотно терпевшей все обиды и оскорбления, которым ее подвергали остальные монахини. Когда же тайна ее раскрылась, монахиня, «не терпя славы, чести, услуг, которые стали оказывать ей все сестры, и тяготясь их извинениями», тайно покинула монастырь. Бывало и так, что о духовной высоте той или иной монахини становилось известно лишь после ее кончины. Так могло происходить не только с рядовыми монахинями, но даже с настоятельницами обителей.
В XIX – ХХ вв. появилось множество подвижниц благочестия из числа монашествующих. Среди них – игуменья Мария (Тучкова)