Тайны монастырей. Жизнь в древних женских обителях

Как уже могли убедиться читатели на примере Сурского монастыря, мирную жизнь в обители могли нарушить несколько строптивых послушниц или даже одна монахиня или послушница. Так было в Троице-Гледенском монастыре, где источником проблем и треволнений стала одна-единственная монахиня Серафима (Бистерфельд).

Потомственная дворянка, учительница по профессии, награжденная за работу в косинской церковноприходской школе Библией от Синода, а также значком Красного Креста за работу в столовой во время эпидемии цинги в Старорусском уезде, она до своего перехода в Троице-Гледенский монастырь была насельницей Николо-Косинского монастыря Новгородской епархии, который покинула по неизвестным причинам. Судя по тому, что монахиня Серафима весьма болезненно относилась к вопросам своей репутации, постоянно заявляя, что «ее документы чисты» и что она «не сосланная», ее уход из Николо-Косинского монастыря, вероятно, произошел не мирным путем…

В Троице-Гледенском монастыре мать Серафима вела себя гордо и заносчиво – послушаний не несла, часто отлучалась из монастыря в Великий Устюг, держала себя высокомерно даже с игуменьей. Тем не менее она сумела войти в доверие к викарному великоустюжскому епископу Алексию, который, пытаясь в 1914 году преобразовать Николаево-Прилуцкий мужской монастырь в женский, рекомендовал ее в качестве кандидатки на должность игуменьи. Как мы помним, попытка эта кончилась неудачей.

Однако честолюбивая монахиня Серафима стремилась во что бы то ни стало стать игуменьей. И вот, летом 1916 года, когда Троице-Гледенский монастырь посетил великий князь Николай Михайлович, она, пользуясь отсутствием игуменьи, подала ему прошение о преобразовании в женский монастырь мужского Введенского монастыря, расположенного в Сольвычегодске, а несколько месяцев спустя, хлопоча об этом, даже ездила к нему в Санкт-Петербург. Для большего успеха своего дела монахиня Серафима предлагала устроить при Сольвычегодском монастыре приют для сирот павших воинов.

Однако главной ее заботой была отнюдь не забота о детях-сиротах, а о самой себе. Одновременно с этим С. Бистерфельд – вероятно, на всякий случай, – хлопотала о преобразовании в женский еще одного мужского монастыря, лальского Михайло-Архангельского, находившегося в том же Великоустюжском уезде, что и Троице-Гледенский монастырь.

Как ни странно, инициативу честолюбивой монахини поддержала игуменья Троице-Гледенского монастыря Рипсимия. Причина этого была достаточно проста – ведь в таком случае монастырь был бы избавлен от Серафимы Бистерфельд. Игуменья Рипсимия даже умоляла епископа перевести мать Серафиму «куда-либо в настоятельницы», «чтобы нахождение такой особы не накладывало бы пятна на святую обитель нашу и не вносило смуты и недоразумения в сердца сестер».

Увы, как ни старалась монахиня Серафима получить игуменство, Синод отклонил прошение о преобразовании Сольвычегодского монастыря в женский. Однако честолюбие матери Серафимы было отчасти удовлетворено тем, что она получила в Троице-Гледенском монастыре должность казначеи. Однако она продолжала стремиться к игуменству даже после того, как в 1918 году Троице-Гледенский монастырь был преобразован в трудовую коммуну.

В конце концов вражда между игуменьей Рипсимией и монахиней Серафимой надоела даже местным органам советской власти, обычно использовавшей внутрицерковные распри для своих целей. После чего было постановлено, что «интриги этих двух монахинь выносятся из стен монастырской коммуны в Устюг и переносятся на политическую и религиозную почву, поэтому пребывание их в губернии вредно не только для хозяйства коммуны, но и нежелательно в политическом отношении». В связи с чем бывшим игуменье и казначее Троице-Гледенского монастыря было предписано покинуть его.

По данным на 1929 год, монахини-соперницы продолжали проживать в Устюге, причем Серафима Бистерфельд не боялась открыто заявлять о своем негативном отношении к советской власти. С учетом того, что из двухсот представителей духовенства и монашествующих, живших в это время в Устюге, подобные высказывания позволяли себе лишь четверо, нельзя не восхититься смелостью монахини Серафимы и пожалеть о том, что эта безусловно незаурядная женщина омрачила свою жизнь мелкими интригами и никчемной борьбой за власть…