Тайны Московской Патриархии

(Ляпунов извещал о намерении идти на Москву с рязанцами, воинами из Тулы и Калуги, о единомыслии с жителями Владимира и Коломны, о своих грамотах во многие города, просил «отписать» об ополчении в Вологду и Поморье и назначал встречу ополчениям под столицей) [146].

Честолюбивый Ляпунов, желавший возглавить всенародное ополчение, очень стремился доказать в послании нижегородцам свой приоритет в выступлении против интервентов, и в частности, в отношениях с Гермогеном. Тем более показательно, что он не мог сослаться на полученное от патриарха воззвание. Не получали грамоты Гермогена и нижегородцы (выступившие одними из первых), несмотря на то, что специально посылали к нему людей.

Позиция Гермогена, отказывавшегося признавать Владислава (и, уж конечно, Сигизмунда!) без строгого выполнения договора с Жолкевским и дополнительных статей, данных послам под Смоленск, была, как видим, известна и в королевском лагере, и в Москве, и в Нижнем Новгороде, и в Рязани. Однако вплоть до конца января никто из принявших участие в ополчениях его воззваний не получал. Более того, патриарх отказался писать к нижегородцам под надуманным предлогом, «что де у него писати некому».

Писать Гермоген мог и сам, да и нижегородские посланцы, надо думать, с охотой писали бы под его диктовку. Московские правители в это время, как свидетельствует князь И. А. Хворостинин, действительно «возъяришася на архиереа» и велели гнать идущих к нему на благословение; «он же, пастырь наш, аки затворен бысть от входящих к нему, и страха ради мнози отрекошаяся к его благословению ходити; но сей никако же обычнаго своего учения оставив». В проповедях патриарх продолжал поносить всех, кто не поддерживал его мысль, что если Владислав «не будет единогласен веры нашея — несть нам царь сый; но верен — да будет нам владыко и царь!» [147]

В первых числах февраля, когда нижегородцы уже выступили в поход на Москву вместе с вологодцами, воинами других поволжских городов и муромцами, они все еще не имели грамоты от Гермогена, хотя и утверждали, что именно он переслал им воззвания смоленских пленников и москвичей. В сопроводительной записке к этим воззваниям и грамоте Ляпунова они писали в Вологду:

«…Генваря в 27 день писали нам с Резани воевода Прокопей Ляпунов, и дворяне, и дети боярские, и всякие люди Рязанския области, что они по благословению святейшаго Ермогена патриарха Московского и всея Руси, собрався со всеми Сиверскими и украйными городы, и с Тулою, и с колужскими со всеми людьми идут на польских и на литовских людей к Москве… (и созывают другие ополчения к столице).

Да того ж дни прислал к нам святейший Ермоген патриарх Московский и всея Руси две грамоты: одну ото всяких московских людей, а другую что писали из-под Смоленска московские люди к Москве. И мы те грамоты, под клея под сю грамоту, послали к вам на Вологду.

Да приказывал к нам святейший Ермоген патриарх, чтоб нам собрався с окольными и с Поволжскими городы однолично идти на польских и на литовских людей к Москве вскоре. И мы по благословенью и по приказу святейшаго Ермогена патриарха Московского и всея Руси собрався со всеми людьми из Нижнего и с окольными людьми идем к Москве…

(Нижегородцы пишут об организации похода за спасение православия и очищение земли от иноземцев.)

И то нам от всемогущаго и преизряднаго хитреца Бога великия милости к навечной славе и похвале учинится, за избаву хрестьянскую, на воспоминание, на память душам нашим во вся роды в предыдучие веки, а от святейшаго Ермогена патриарха Московского и всея Руси и ото всего Освященного Собора и всего хрестьянского рода приведется на вечное благословенье…»