Тайны Нельской башни

И когда, в инстинктивном порыве, братья повернулись друг к другу, оба вздрогнули, так как поняли, что совсем разные чувства охватили их, возможно, разделив навсегда!

XI. Лувр

К назначенному часу, закончив свой поход против колдуньи Миртиль, Карл де Валуа вернулся в Лувр. Когда он вошел в зал, где его дожидались король и сеньоры, никто не обратил внимания на то, сколь искажены были черты лица графа.

Ангерран де Мариньи стоял рядом с Людовиком X и, благодаря усилию воли, которое могло либо убить его, либо сделать безумным, выглядел, как и всегда, спокойным и холодным.

Бросив на министра взгляд, Валуа не смог не восхититься его самообладанием. Мариньи, если так можно сказать, предстал для него в новом свете. Этот человек, которого он ненавидел всем сердцем, был отцом Миртиль! Он и сейчас ненавидел первого министра ничуть не меньше, чем до того, как увидел девушку, но теперь он уже не желал смерти этому дитя. Теперь графу нужно было найти способ убить Мариньи и спасти его дочь… ему, который обвинил Миртиль в колдовстве лишь для того, чтобы добраться до первого министра.

В голове у него был полный туман, так как если Миртиль и произвела на него ошеломляющее впечатление, если он еще и находился под воздействием восхищенного и страстного изумления, испытанного в Ла-Куртий-о-Роз, то он еще не до конца признавался себе в том, что в душе его появилось новое чувство, с которым отныне ему следовало считаться, – любовь.

Да, весь вопрос теперь заключался в том, как убить Ангеррана де Мариньи, не убивая Миртиль.

Как это сделать, он еще не знал.

«Ох, – думал он, – еще недавно я уезжал, чтобы арестовать колдунью; с какой радостью я говорил себе, что по возвращении смогу воскликнуть: “Сир, у этой колдуньи есть отец, и отец этот – Ангерран де Мариньи!” Так я говорил себе, дрожа от нетерпения… Кто бы мог сказать, что спустя пару часов я не осмелюсь изобличить человека, которого безумно ненавижу, и что лишь одной мысли об этой девушке окажется достаточно для того, чтобы голова Мариньи стала для меня священной… Священной?.. Да! На один… на два дня… терпение!»

Вслух же он произнес:

– Сир, Ваше Величество спасены. Вот та пагубная фигурка, которую мы обнаружили у колдуньи…

Мариньи безумно побледнел, но даже не пошевелился.

– Что вы сделали с этой женщиной? – спросил Людовик X, внимательно рассматривая, но не прикасаясь к фигурке, обнаруженной в кропильнице Миртиль.

– Ее поместили в одну из камер Тампля, так что теперь вам ничто не угрожает.

– Пусть завтра же инициируют судебный процесс. Я хочу для нее наказания, которое заставит содрогнуться от страха всех колдуний Парижа и королевства. Проследите за этим, мой дорогой Мариньи.

– Да, сир, – ответил Мариньи даже не дрогнувшим голосом.

– Господа, вы свободны, – проговорил король. – Транкавель, прикажите открыть ворота Лувра: запрет снят. Прощайте, господа. Спасибо за то, что оставались со мной во время этого тяжелого испытания. Валуа, назначаю вас комендантом Тампля. Мариньи, займитесь подготовкой процесса. Шатийон, город завтра же должен быть наводнен вооруженными патрулями, и если будут волнения, действуйте! Транкавель, удвойте охрану Лувра. Всего хорошего, господа.

И быстрым, порывистым шагом, что был так ему свойствен, Людовик X прошел между двумя рядами склонившихся в поклонах сеньоров и направился к галерее молельни.

У дверей галереи перед ним вырос часовой:

– Вход воспрещен, сир!

– Да вы сошли с ума, сударь! – проревел король, приходя в ярость.

– Сир! – промолвил несчастный офицер, смертельно побледнев. – Вы сами отдали приказ никого не пропускать, даже Ваше Величество, пока королева молится…

Вместо ответа Людовик схватил офицера за пояс, оторвал от земли и яростно отбросил в сторону, вследствие чего бедняга отлетел шагов на десять. Внезапно король расхохотался.

– Сударь, – сказал он, – ступайте разыщите вашего капитана, господина де Транкавеля, и попросите заковать вас в кандалы. Завтра вы умрете. Свободны!

Офицер, обезумев от ужаса, отдал честь и словно сомнамбула пересек галерею. Людовик X, крадучись, последовал за ним. Транкавель все еще находился в зале для пиршеств с несколькими сеньорами, которые ночевали в Лувре.

– Капитан, – сказал офицер, – приказ Его Величества: заковать меня в кандалы. Затем можете предупредить палача, что завтра ему предстоит отрубить голову – мою голову!

Вне себя от изумления, Транкавель повторил слова короля:

– Да вы сошли с ума, сударь?..

– Нет, он не сумасшедший, – промолвил Людовик X, поспешно входя в зал. – Он храбрец, каких мало. Сударь, – обратился он к офицеру, – вы ошиблись: я велел вам отправляться в постель, отдыхать!

– Сир, – пролепетал несчастный, еле стоявший на ногах.

– И добавил, что приказываю вам завтра же явиться в Казначейство, где вам выдадут сто серебряных экю. Ступайте!

Офицер отдал честь и удалился. Но не сделал этот человек, столь стоически перенесший смертельный приговор, и десяти шагов, как ноги у него подкосились, и он без чувств рухнул на пол.