Тайны ночных улиц

Начальник был человек неплохой, и несмотря на то, что Лозицин профессионально сдал, всё-таки хотел удержать его от падения.

– Причём тут Альбина, Иван Тимофеевич? – сухо поинтересовался Валерий. У него не было душевных сил даже на удивление. – Увольняюсь по не связанным с ней причинам.

– Зовут куда? – с сомнением спросил начальник.

– Нет. Я занялся… некоторым образом… Короче, пишу один труд… это творческая работа, она отнимает много времени.

– Наука? – округлил глаза Иван Тимофеевич. Слишком долго они всем коллективом думали, что Валерий спивается.

– Вроде того.

Истинных мотивов новоявленный сценарист никому не сообщал. Попав неожиданно для себя в омут литературной деятельности, не знал, как объяснять всплеск писательского таланта. Даже в школе выше тройки за сочинения не имел и вообще – технарь технарём!

Начальник помычал, играя ручкой, и произнёс с расстановкой:

– Вот что, Валерий, дам я тебе творческий отпуск на год. За свой счёт, разумеется. Раньше освободишься, приходи, или если «трудовая» понадобится.

– Спасибо! – согласился литератор, лучше не терять связи с прежней жизнью, ведь таинственный соавтор может исчезнуть, а без него Лозицину и двух слов не сложить.

– Ну, вот и договорились! – обрадовался Иван Тимофеевич. – Желаю тебе успехов и жду обратно!

Ночей Валерию не хватало. По его сценарию снимали криминальный сериал, помощник режиссёра названивала каждый день и требовала ускориться. В тёмное время суток, когда положено спать, Валера набирал текст под диктовку замогильного голоса, а днём после короткого отдыха правил опечатки и отсылал готовый продукт по электронной почте. Необычным было не только то, что он так и не видел, кто ему диктует, но и не воспринимал смысл текста. Только на следующий день, перечитывая, мог следить за сюжетом. Маньяки, жертвы, психопаты, кровь, слёзы, месть и расправы. Грубое, жестокое, беспринципное чтиво. Что только телевизионщики в нём нашли?

Неприятности начались после показа пятой серии. Лозицину принесли повестку – вызывал следователь по особо важным делам. Делать нечего, пошёл. Встретили его напряжённо. Следователь – угрюмый, утомлённый майор лет сорока на посетителя почти не смотрел. Включил диктофон и, перебирая бумаги, вёл допрос, называя его беседой. Лозицин отвечал машинально, рассматривая казавшийся знакомым кабинет. Он где-то читал его описание. Серое окно, сквозь которое видно глухую кирпичную стену. Покосившийся шкаф, царапины на его дверце. Тщедушный кактус около монитора. Красновато-коричневый сейф с примитивным запором.

– Вспомните, Валерий Аркадьевич, где вы были двенадцатого июня прошлого года с утра до полудня. Напрягите память. – В голосе следователя слышалось раздражение.

Вспомнить было нетрудно. Половину июня Валерий проторчал в турагентстве, вернее, во дворе дома, где его офис.

– Могу я узнать, для чего нужна эта информация?

Следователь поднял глаза, взгляд не сулил ничего хорошего:

– Итак?!

У Лозицина в горле сжался неприятный комок. Запинаясь, ответил:

– У меня тогда сорвалась поездка в Европу. Турфирма обанкротилась. Я вместе с остальными, кто надеялся вернуть свои деньги, штурмовал офис.

Майор кивнул и уточнил:

– Кто это может засвидетельствовать?

– Кто?! Да там тысячи людей толкались.

– Остались бумаги, подтверждающие, что именно в это время вы были в офисе?

Валерий растерялся:

– Я не попал внутрь, переговоры вели человек пять… делегаты, так сказать.

– Значит, никто не может…

– Как же! Меня видели… все! – Лозицин растерялся, осознав, что измученные многодневным ожиданием люди, вряд ли запомнили, когда конкретно они встречали в злополучном дворе того или иного человека.

– Меня интересует ещё одна дата. Двадцать седьмое августа.

– Почему? Почему она вас интересует? – нервно воскликнул Валерий.

– Почему вы напряглись, Валерий Аркадьевич? – безучастно спросил следователь.

– Ничего я не напрягся! Чего мне напрягаться? Объясните, зачем вам нужен мой график?

Лозицин прекрасно помнил двадцать седьмое августа. Именно тогда впервые появился Войс, так Валера называл типа неизвестной природы, диктовавшего сценарии.

– Это была суббота, я весь день дома просидел.

Следователь неприятно усмехнулся и положил перед Лозициным фотографию.

– Знаете этого человека?

Валерий взглянул и оторопел. В голове завертелась надоедливая фраза из анекдота про клуб любителей тавтологии: «Труп смертельно убитого мертвеца».

– Кто его так?

– Думаю, что вы, Валерий Аркадьевич, – ледяным тоном произнёс следователь.

– Какая чушь! – Лозицин чуть не подскочил на стуле, но сник, поймав суровый взгляд, – впервые вижу этого… его.

– Однако не только хорошо помните день гибели, но и подробнейше описали все обстоятельства. А вот ещё полюбуйтесь!

На стол легла фотография растерзанного тела девушки.

– Её убили двенадцатого июня.

– Сожалею, но почему вы мне всё это показываете? Не знаком ни с ней, ни с тем мужиком. Прошу, отпустите! Мне, правда, нечего сообщить по убийствам!