Тайны одного Парижского бульвара

Поднявшись на интересующий нас этаж, мы видим перед собой дверь, украшенную точной копией таблички внизу: "Омер Гольди" и т. п. Я решительно нажимаю на кнопку звонка, укрепленную на дверном косяке. Звучит трель, пробуждая гулкое эхо. Но никто не отвечает. Хотя на это ничто не указывает, но, может быть, это одна из тех хитрых дверей, которые можно открыть после того, как прозвучал звонок? Я поворачиваю дверную ручку. Дверь не открывается. Звоню еще. На этот раз немного дольше, чем в предыдущий. Опять ничего.

– Бросим это дело, – говорит Элен.

Нет, с тех пор как ей засветило получить миллион по Национальной лотерее, у нее определенно не лежит душа к работе. Это самое малое, что можно сказать. Я соглашаюсь:

– Ладно.

Мы спускаемся вниз. Опять проходим под сводами арки, прежде чем окунуться вновь в солнечный свет, заливающий улицу Лафайет. Все эти таблички из меди... таблички из мрамора... Подумать хорошенько – кладбище, и все тут. Ну вот, мы снова на тротуаре.

– У вас чертовски странный вид, – замечает Элен.

– Со мной всегда так бывает, когда мне хочется позвонить по телефону. Это моя крестьянская наследственность, которая выступает на поверхность... Чувство тревоги перед этими дьявольскими изобретениями...

– Надо же! Гм... В общем, я тоже... испытываю какую-то тревогу.

– Я же вам говорю! Нам нужно позвонить. Вы не думаете?

Она пожимает плечами: "Хозяин ведь вы! " Не откладывая, мы берем курс на универмаг "Галери Лафайет". Переходим улицу на перекрестке бульвар Османн – шоссе д'Антен, – это место я рекомендую тем, кто отчаялся. В любой момент и неизвестно откуда здесь выныривает какая-нибудь тачка, которая только и мечтает о том, чтобы вас раздавить. Что же касается полицейского, стоящего здесь, то на него стоит посмотреть. Можно подумать, что он занимается какой-то беспорядочной физзарядкой. Мы причаливаем к противоположному тротуару, прямо перед банком. Я не знаю, как он называется. Я – и банки, сами понимаете. Чуть дальше, после общественного туалета, квартал почтового отделения улицы Глюк с кабинами телефонов-автоматов. Я покупаю жетон и листаю телефонную книгу в поисках определенного номера.

– Я мог бы сэкономить двадцать франков, – говорю я. – Те, кому я собираюсь позвонить, находятся как раз сзади, на расстоянии десяти метров. Но когда ты выиграл в Национальную лотерею, кажется жлобством жаться из-за двадцати франков.

– Очень правильно, – говорит Элен, поджав губы. – Я вот думаю, сможем ли мы вообще когда-нибудь воспользоваться нашим выигрышем?

– Что вы хотите этим сказать?

– Что некоторые шутки запрещены... и вы можете с ними влипнуть... под страхом наказания запрещено беспокоить без уважительных причин, например, пожарников...

– Я не буду беспокоить пожарников.

– То, что вы собираетесь делать, еще хуже.

– Что надо, то надо. Я только надеюсь, что они не узнают меня по голосу...

– А они его уже слышали?

– В общем, да... они давали мне приют два-три раза.

– В пьяном виде?

– Нужно бывает иной раз утопить в вине свои любовные огорчения.

– Голос пьяного отличается от голоса трезвого.

– В таком случае, со всеми сомнениями покончено.

Я вхожу в кабину и набираю номер. После двух гудков какой-то тип рычит: "Алло!"

– Полицейский пост Опера?

– Да.

– Улица Лафайет.

– Нет. Здесь площадь Шарль-Гарнье.

– Это я говорю с вами с улицы Лафайет. Номер...

Я даю номер дома, этаж, имя жильца: Омер Гольди.

– Ну и что? – спрашивает полицейский.

– А то, – отвечаю я, – что на вашем месте я пошел бы посмотреть. Не знаю, но, может быть, вас там ждет повышение в чине.

И вешаю трубку. Клюнет он на наживку или нет. Если не клюнет, то я с чистой совестью потревожу его начальство в комиссариате на улице Тэтбу. Но что-то подсказывает мне, что он клюнет. Клюет.

Четверть часа спустя, с террасы бистро прямо напротив жилища Гольди мы с Элен слышим клаксон полицейской машины, требующий посредством двух нот, чтобы ему уступили дорогу. Затем появляется сама машина и тормозит рядом с тротуаром. Два полицейских в форме выходят из нее, у них вяло-торжественный вид. Никакого энтузиазма, как и у их коллеги, которому я звонил. Они входят под арку, с каждой минутой чувствуя все большее отвращение к самим себе, к своей профессии, к этому дню, который тянется без конца. Они, черт возьми, не из тех, кого анонимный телефонный звонок может погрузить в транс. Они остерегаются игры воображения. Но, в общем, они, наверно, правы. Посмотрим. Этот эксперимент обойдется мне всего лишь в стоимость телефонного жетона. Что же до слишком доверчивого полицейского, то, если вместо повышения в чине он получит нахлобучку, мне это до фени...

Улица спокойна. Нет, я хочу сказать, что она оживлена, даже очень, но своей обычной жизнью. Ничего трагичного. Время идет. Прохожие – тоже. Некоторые с любопытством оглядываются на автомобиль, представляющий Закон. Другие не обращают на него ни малейшего внимания.

Время все бежит. Оно делает свое дело. Желательно, чтобы все-все ему подражали.