Тайны острова Буяна

Я вернулся в замок бесспорным победителем, чрезвычайно удивив этим менестреля де Перрона, который продолжал скромно сидеть в углу с завязанными глазами.

— Это вы, сир Вадимир? — спросил он, пытаясь разглядеть меня через плотную повязку.

— А вы, сир Бернар, ждали еще кого-то?

— Но как вам это удалось?!

— Я изрубил его в клочья и сбросил останки в пропасть.

Своей победой над Василиском я буду гордиться всю оставшуюся жизнь. Согласитесь, далеко не каждому в этом мире дано совершить в жизни такой грандиозный подвиг. По крайней мере, среди моих друзей и знакомых таких титанов и героев нет. В принципе я мог бы с полным правом претендовать на орден, но, к сожалению, в Средние века орденов, если верить Бернару, отличившимся рыцарям не давали.

— Зато вы можете рассчитывать на любовь и восхищение благородных дам, — попробовал утешить меня де Перрон, но аргументы привел слабенькие. В конце концов, одно другому никак не помешало бы.

— Когда я стану царем, мы это упущение поправим.

— А вы собираетесь стать царем? — удивился менестрель.

— Ну не век же мне болтаться по острову Буяну странствующим рыцарем и царевичем. Пора уже разбить сарацин и прибрать к рукам какой-нибудь султанат. Скажите, Бернар, вы о царстве славного Салтана ничего не слышали?

— Увы, доблестный сир Вадимир.

— Жаль. Видимо, Пушкин что-то напутал.

— А кто такой Пушкин?

— Ваш коллега, любезный сир Бернар. Кстати, могу подбросить вам грандиозный зачин для вашей бессмертной поэмы. «У лукоморья дуб зеленый, златая цепь на дубе том, и днем и ночью кот ученый все ходит по цепи кругом».

— Великолепно, — захлебнулся в восхищении де Перрон. — Но ведь мы не были в лукоморье.

— Зато были в граде Катадже, а это рядом — рукой подать. А что это за начало всех начал, которое с таким пылом и страстью защищал покойный Василиск? Или это философская категория?

— Трудно сказать, — вздохнул поэт. — А что такое философская категория?

— Это что-то вроде миража в пустыне.

— О нет, — запротестовал де Перрон. — Начало всех начал имеет вполне вещественную суть.

— В таком случае пойдемте взглянем, как оно выглядит.

Я вернул щит, столь поспособствовавший моей грандиозной победе над Василиском, законному владельцу и первым ступил в зал, который еще недавно был убежищем сказочного монстра, погубившего стольких доблестных рыцарей. В принципе я тепло отношусь к животным, но сдохнувшего петуха со змеиным хвостом мне не было жаль. Он получил по заслугам. Зато я сочувствовал его жертвам и поражался доблести людей, которые, не будучи ни магами, ни чародеями, все-таки дерзали вступить в смертельную схватку с монстром. Любопытно все-таки, что же влекло в замок Сергамор стольких искателей приключений, неужели только жажда почестей и славы?

— Вот он! — выбросил вдруг руку вперед менестрель.

— Кто — он? — не понял я, положив на всякий случай ладонь на рукоять меча.

— Грааль!

Честно говоря, я пока что ничего из ряда вон выходящего не видел, если не считать приличных размеров яйца, которое покоилось посредине зала на позолоченном треножнике. От яйца, правда, исходил странный голубоватый свет, но, возможно, причиной тому была луна, заглянувшая в этот момент в окно загадочного замка.

— Вы уверены, что это и есть знаменитый Грааль?

— Уверен. А что это еще может быть?

— Да мало ли, — пожал я плечами. — Может быть, наш Василиск был не петушком, а курочкой. И эта курочка снесла яичко не простое, а страусиное. Которое она и высиживала, отпугивая любопытных с завидным рвением.

— Нет, — покачал головой менестрель. — Василиски сами яйца не несут, они вылупляются из яйца, снесенного петухом в навозную кучу. А высиживает это яйцо жаба.

Вот ведь Средневековье! Верят, понимаешь, в разную чушь и смущают просвешенные и цивилизованные умы своими дурацкими выдумками.

— Где вы, дорогой Бернар, видели петуха, несущего яйца? Это же противоречит всем законам природы. Яйца несут курочки. А у петуха задача совсем другая и всем хорошо известная.

— Из куриных яиц вылупляются цыплята, — стоял на своем упрямый менестрель, — а из петушиных — василиски.

Мне этот дурацкий спор с типичным представителем Средневековья о петушиных яйцах откровенно надоел, и я решил здесь же на месте опровергнуть суеверие и тем снять с петухов вину за воспроизводство драконов и василисков.

— Я сейчас разобью это яйцо, дорогой Бернар, и вы сами увидите, что там находится зародыш монстра.

Недолго думая, я взял яйцо из треножника и бросил его на пол в надежде, что хрупкая скорлупа не выдержит соприкосновения с камнем. Увы, урок биологии у меня не задался с самого начала. Наглядное пособие ни в какую не хотело приносить себя в жертву науке. Оно то прыгало, как резиновый мячик, то крутилось юлой, приводя меня своим упрямством в тихое недоумение.

— Дед бил, бил — не разбил. Бабка била, била — не разбила, — вспомнил я древнюю сказку. — Осталось только найти мышку, которая согласится махнуть хвостиком.

— А что я говорил! — воскликнул довольный де Перрон.